Я повторил про себя слова, сказанные Лоркану Брааноку: «Я не обладаю даром ясновидения». Но я видел ее, разве нет? Видел рядом с собой принцессу Селену в платье из живых цветов. Чувствовал ее под собой, чувствовал кожей ее дыхание. На мне была серебряная диадема, в центре которой, как звезда, как третий глаз, сиял белый самоцвет – тот самый обломок скорлупы, что сейчас висел на цепочке у меня на шее.

Император Адриан.

Не знаю, как такое могло произойти. Я даже не задумывался, как ради меня могли отодвинуть в сторону всех отпрысков его величества и прервать династию Авентов. Такого будущего мне не хотелось. Мне не хотелось ее. Но был ли у меня выбор? Передо мной стоял сам кесарь. Как я мог отказаться от его дара? Это было бы равносильно объявлению войны. Я мысленно представил Галактику в виде продолжения черно-белого шахматного пола у нас под ногами. Напротив оказался Красный король. Выходит, что я был Черным?

Как Рим в незапамятные времена, нас охватила бы гражданская война. Пока наши границы полыхали под нашествием варваров и чудовищ, мы бы разыгрывали корону в шахматы.

«Там водятся драконы».

Там были Дораяика и этот Монарх, Гарендот. Я сжал кулаки, почувствовав боль в правом и ничего – в левом, и вспомнил Кхарна Сагару на троне.

Бледный король. Дикий король. Король в желтом.

А я облачился в белое, которое мне не шло.

Я смутно осознал, что уже слишком долго храню молчание. Пора было отвечать. Сидя в ловушке, я открыл рот и произнес:

– Это большая честь для меня, ваше сиятельное величество.

Всю дорогу из дворца я молчал, не сказав ни слова ни сопровождающим, ни пилоту, который отвез меня из небесного города в беззвучную бездну космоса, где на якоре ожидал «Тамерлан». Я не остановился поговорить с работниками ангара и отвечал на приветствия встречавшихся мне людей лишь короткими кивками. Я шел, будто в тумане, толком не различая ни лиц, ни темных металлических стен.

Мне нужно было скорее увидеть ее, рассказать ей. Она должна была знать.

В нашей каюте ее не оказалось.

Я нашел ее в гидропоническом отсеке, в моем укромном уголке под базиликом. Она спала. Рядом на столе стоял невыключенный карманный проектор. Под сенью растений воздух был прохладным и тяжелым, наполненным густым, как парфюм, сладким ароматом трав. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я отодвинул проектор и посмотрел на изображение. Это были письмена с монумента на корабле Иубалу. Махнув рукой, я прокрутил картинку к следующей: похожие письмена из руин Тихих в Калагахе. На каждом изображении был отмечен один и тот же символ – круг с треугольником и парой изогнутых линий внутри.

Валка сканировала свежие сьельсинские письмена, разыскивая символы, совпадавшие с теми, что она засняла в десятках руин Тихих по всей Галактике. Экстраординарная задача даже для человека с искусственно улучшенной памятью вроде Валки. Немудрено, что ее сморил сон. Я опустился рядом с ней на колено, сдерживаясь, чтобы не поправить ей волосы.

Мне не хотелось ее будить.

Я не знал, что скажу.

Но рука двинулась по собственной воле и нашла ее руку.

– Что такое?

Валка просыпалась не так, как все. Она не ворочалась, не вздрагивала, у нее не менялся ритм дыхания. Сложное устройство, по-паучьи вцепившееся в ее мозг, управляло автономными функциями ее тела и улучшало работу продолговатого мозга. Она всегда была уравновешенной… за исключением случаев, когда намеренно не была таковой. Она как-то говорила, что могла управлять даже эндокринной системой и выдать себе заряд адреналина или допамина с той же легкостью, с какой мы сжимаем кулаки. Я завидовал ее самообладанию.

А вот я его терял.

– Повидал императора? – спросила она. – Как прошло?

– Меня… женят на принцессе, – дрожащим голосом, но прямо сказал я. – И предлагают место в Имперском совете.

Не выпуская моей руки, Валка села и повела себя так, как я совершенно не ожидал. Абсурдно.

Она улыбнулась:

– Это же здо́рово!

– Здорово?!

Я что-то не так сказал? Она наверняка все поняла. Валка идеально владела галстани, хоть и была иноземкой.

– Валка, он хочет женить меня на Селене.

«Он хочет женить меня не на тебе».

– И что? Это не значит, что ты обязан ее любить. – Валка сжала мою руку. – Даже трахаться с ней не обязательно. Я всегда считала, что для палатинов брак – формальность. Деловое соглашение.

Она была права, но не понимала, на что упираю я.

– Я не хочу на ней жениться, – сказал я, сжимая ее пальцы в ответ.

– Ты можешь отказаться?

Мои руки дрожали.

– Нет! Валка, он император. Я не могу отказаться, даже если он заставит меня прыгнуть с крепостной стены.

Валка высвободила ладонь.

– Значит, хорошо, что он не попросил тебя прыгнуть со стены.

Мне было знакомо это выражение ее лица, прищур глаз, поджатые губы. Такую гримасу она корчила, когда вспоминала, кем я был.

– Anaryoch.

«Варвары».

Все шло не так, как я надеялся, но и не так, как я опасался. Я чувствовал головокружение, как будто палуба подо мной ходила ходуном.

Она подтянула ноги и, несмотря на упреки, улыбнулась и дотронулась до моей щеки:

– Что тебя тревожит?

– Что меня тревожит? – повторил я. – Валка, ты правда не понимаешь?

– Нет! – резко ответила она. – У нас в Тавросе не женятся.

Валка не убирала руку от моего лица, и помутненным взглядом я увидел, что она улыбается.

– Женись на ней. Вы все равно почти не будете видеться. Какое это имеет значение?

– Значение? – Я едва не расхохотался. – Валка, я хочу жениться на тебе.

Мы это уже неоднократно обсуждали. Притрагивались к этой теме, как к раскаленному утюгу, и тут же отшатывались.

Я снова крепко взял ее за руку. Она обхватила мою ладонь обеими руками.

– Адриан, мне не нужно разрешение вашей Империи, чтобы быть с тобой, – сказала она с задумчивой улыбкой. – Ты и так мой. А я твоя. Это ничего не меняет. Это просто символический жест.

Она не понимала. Как мне было заставить ее понять?

– Это меняет все, – сказал я, не вставая с колена. – Членство в совете означает, что меня отсюда не выпустят. Тебе хочется остаток жизни провести здесь?

– Конечно нет! – отрезала она. – Ты правда считаешь, что император запрет тебя здесь? Ты для него гораздо полезнее вне дворца.

Она склонилась ко мне, поцеловала сухими губами в губы и словно вдохнула в меня: