— Спокойно. Покажись мне. Так. Вижу, не осталось и следа. Ты именно тот, кого мы искали, Иероним.

— Моя цена тебе известна.

— Не бойся.

Пан Бербелек издевательски смеется.

— Присядем. Я всегда любила пруды, предпочитая их ручьям. То, что неподвижно, в большей степени остается собой, чем находящееся в движении. Не желаешь ли прогладиться? Это пуринический гидор, выпей.

— Уже пил.

— Ты сопротивляешься, это хорошо. Знаешь, что это было первым, что обратило ее внимание.

— Шулимы?

— Да. Легенда о стратегосе, что сломил морфу могущественнейшего кратистоса Земли. Ведь если кто-либо подобный не устоит под Формой арретеса, если он не нанесет удар кратистосу адинатосов — то кто?

— Ты. Другой кратистос.

— Ах.

— Только вот ваша жизнь слишком ценна, правда?

— Я. Ну да, естественно, встану на битву. Но знаешь, каковым будет мое сражение: Форма против Формы. В этом меня никто не заменит. Но кто-то должен приблизиться и уничтожить Материю.

— Нам не известно, умирают ли они вообще.

— Но, наверняка, существуют, раз существуют; и не существуют, раз не существуют.

— И мы не знаем, имеется ли здесь только один кратистос.

— В этом мы тоже можем быть уверенными. Мои астрологи следят за движениями планет. Ведь антос Арретеса искажает и Форму этхера, при этом меняются эпициклы небесных тел. Таким образом астрологи прослеживают перемещения их флота по звездному небу. И имеется только один фокус возмущений небесной гармонии.

— Их там может быть двое, трое.

— Два кратистоса в одном и том же месте? По определению — они не были бы кратистосами. Так или иначе, тебе нужно будет убить Самого Могущественного.

— Возможно, второй высадился на Земле.

— Это был первый вопрос, с которым я послала туда Лакатойю. Проверить дальность, силу и скрепленность в керосе плацдармов арретесов на Земле. Явно, что они высадились там значительными силами, не исключаю демиургосов и текнитесов, но никакого кратистоса с ними нет. Просто — просто они обживаются.

— Табак.

В этом пруду живут маленькие пырыбки с ярко мерцающей чешуей. Пан Бербелек следит за их совместными перемещениями, за танцем небольшой стайки. Форма волны подводных огоньков и ее скорость соответствуют высказываниям Госпожи. Как только она замолкает на длительное время, пырыбки застывают в бесцельном дрейфе, и стайка распадается на десятки отдельных струек жара.

— Когда атакуем?

— Когда я буду уверена в победе.

— Он сильнее?

— Такое возможно. Но проблема в том, что, как бы не маневрировать, сколько бы гиппырои я не выставила, и сколь великий стратегос нас бы не вел — в космосе, на небе я одна не окружу адинатосов, чтобы они не смогли сбежать из-под моей морфы. Их необходимо замкнуть, по крайней мере, с четырех сторон.

— Если бы я…

— Если они сбегут из-под людского антоса, ты ничего не сделаешь. Возможно, единственный твой шанс — это удар, нанесенный именно под Формой жизни и смерти, хрупкого тела и драгоценной крови.

— Так что?

— Именно такой была вторая цель Шулимы: деликатно проверить готовность других кратистосов к участию в наступлении против адинатосов. Ты должен понимать, насколько сложная и рискованная такая миссия. К Шулиме отнесутся серьезно, зная лишь то, от кого приходит, кто она такая; а как только узнают — ее убьют еще до того, как она успеет что-либо сказать.

— Из этого делаю вывод, что особых успехов она не достигла.

— Ты должен понять натуру ситуации. Это гордиев узел, которого не разрубит никакой Александр. Кратистос, покинувший Землю, после возвращения должен будет заново сражаться за каждый пус кероса, захваченного в короны соседей сразу же после отступлению его короны. Короли и народы его земель падут жертвой соседних властителей и цивилизаций. Так что нечего и думать о таких договорах, клятвах, перемириях — таков естественный порядок вещей. Гляди, как вода стекает вниз и заполняет пустые углубления; так сила заполняет всяческий недостаток силы, то есть — слабость. Никто из кратистосов добровольно не отправится в Изгнание, только лишь потому, что звезды, аккурат, чуточку изменили свои пути на небе.

— Но если бы ты им сказала, как ситуация выглядит на самом деле… Сказала уже кому-нибудь из них?

— Пока что я запретила ей выдавать свое тождество. А как ситуация выглядит на самом деле, мой дорогой Иероним?

— Форма человека может поддаться уничтожению. И не будет больше людей, одна сплошная какоморфия.

— И это должно было бы их встревожить?

— Не смейся. Тебя же это тронуло.

— За этот крик заплатишь мне кровью. Ох… Тронуло ли это меня? Это в мою корону они вторглись. Я защищаюсь. Так что да, это меня тронуло.

Кровь расплывается в хрустально прозрачном гидоре тяжелым, мясистым красным пятном, как будто бы это некий живой организм со средины выедал внутренности Воды. Красные щупальца чудища гонятся за жар-рыбками, а поскольку Госпожа молчит, багрянец догоняет и поглощает некоторых из них.

— Для начала, у тебя есть Король Бурь, — отдышавшись, говорит пан Бербелек.

— Для начала.

— И, возможно, Урвальд из Земли Гаудата.

— Возможно.

— Наверняка, Шулима установила какие-то контакты. Я знаю, что разговаривала с Чернокнижником.

— Ты все еще не мыслишь, как стратегос. Допустим, каким-то чудом я соберу этих несколько кратистосов, и вместе мы вдавим адинатосов в керос. Что увидят остальные кратистосы?

— Лунную Ведьму во главе могущественного союза. Да, ты права, Седьмая Война Кратистосов.

— Я же говорила: гордиев узел.

— Тогда чего мы ждем?

— Оказии. Исключительного момента, стечения обстоятельств, которое всех застало бы врасплох. Когда живешь тысячи лет, начинаешь ожидать неожиданного; в конце концов, любой шанс придет к тебе по собственной воле и спокойно положит тебе голову на коленях. Нужно только терпеливо ждать.

— Ты говоришь о десятках лет.

— Да.

— Или сотнях.

— Да.

— По-моему, я знаю третью цель Шулимы: продолжать поиски, поиски моих преемников.

— Иероним, Иероним.

— Вы такие ужасно терпеливые, готовите оружие, не зная, а воспользуетесь ли им вообще; этот или только пятый, десятый, сотый, лишь бы иметь кого-нибудь под рукой, когда шанс наступит; а тем временем: острить его и чистить, чтобы не заржавело. А если я не захочу ждать? Собираешься пленить меня здесь? Что? Я обманулся бы и поверил тебе. Ты можешь иметь стратег оса, а можешь — послушного пса, но не того и другого в одной Форме. Так на что рассчитываешь? О, вне всякого сомнения, она твое дитя, Жестокая Мать, несколько более слабым, но верным. Я знаю вас. Познал вас.