— Это какой? — напрягся Хоффман.

— То, что не состоится мой доклад о кариосистематике злаков.

Боб хмыкнул:

— Ну, злакам от этого хуже не станет. Зато в следующий раз твой доклад обрастёт интригующими подробностями, а там, глядишь, и премию отхватишь. Чего-нибудь вроде Ласкеровской. Ты как, не против? Полмиллиона долларов, кстати говоря. Я в доле?

— Что они там с ней делают? — вопросом на вопрос ответил Сева. — Били, как ты думаешь?

— Никто тебе на этот вопрос уже не ответит, — хмуро отреагировал Боб, — но что не выпустят — это наверняка. Потому что второй день подряд — это уже сознательный вызов. С расчётом на арест. Знала, на что шла. И они это хорошо понимают. А это значит, рассчитаются с ней по полной. Даже, может, сделают так, что ей будет больней, чем тем восьмерым. В общем, Ницца совершила страшную глупость. И очень смелый шаг. Отчаянный. Уважаю. Но она сама себя приговорила.

— Как будто специально к этому шла… — выговорил Сева. — А я ей в этом ещё и помог… Сказал, иди, давай, на Лобное место, протестуй! Идиот! — Он взялся за голову и замотал ею по сторонам. Только сейчас до него стал доходить весь ужас случившегося с его Ниццей. В этот самый момент, когда до собственного неотвратимого поступка оставались считаные минуты. — Понимаешь, она ведь могла просто в отместку туда пойти, чтобы доказать мне, какое я ничтожество!

— Не казни себя, — покачал головой Боб, — тебе не следует этого делать, ни по одной из причин… Слышишь? — Продолжая вести машину левой рукой, он положил правую на Севкину ладонь и слегка сжал её, по-дружески, по-мужски, выражая сострадание и поддержку. В этот момент он мысленно перебирал варианты, как наикратчайшим способом добраться до парома, так, чтобы не дать времени доктору Штерингасу передумать и принять другое, неверное решение. Роберт Хоффман был учёный, это так. Но в то же время он был и профессионал и не мог не предусмотреть одновременно нескольких вариантов развития событий. Незадолго до открытия Международной конференции по цитологии злаков в Лондоне в задачу, поставленную перед ним руководством соответствующего ведомства, того, что существовало не под научной эгидой, входило вывезти русского ученого Штерингаса на Запад, любыми путями. Лучше — используя естественные мотивы. Это — с одной стороны. С другой стороны — и это являлось одним из определяющих факторов успеха дела, — все оперативные мероприятия по переброске в одну из западных стран талантливого генетика должны были проводиться так, чтобы тот не смог заподозрить у своего друга-коллеги Роберта Хоффмана предметного интереса к его персоне, как следствие профессиональной принадлежности к одной из спецслужб Великобритании. Было ещё одно, третье соображение, руководившее Бобом в его отношениях с Севой. А именно, как он сам для себя это формулировал, «отсутствие служебного рвения» в выполнении поставленной задачи. С самого начала, сойдясь со Штерингасом, и уже позднее, живя в Москве, нередко посещая вместе с ним и его чудесной Ниццей жижинскую колонию и потому сблизившись со своим подопечным уже не по формальным признакам, а по вполне человеческим мотивам, Хоффман принял собственное решение относительно того, как и насколько ему следует склонить учёного к побегу. Решил, что, конечно же, жить Штерингасу в этой ужасной стране резона нет, но следовало принять к рассмотрению и детали, в конце концов, определяющие целесообразность такого ответственного шага в жизни его нового друга. Теперь уже Боб не хотел ухода Севки на Запад любой ценой. Решил, что сделает, конечно же, всё как положено, но пускай всё произойдёт так, как произойдёт. Тот факт, что накануне побега арестовали Ниццу, теперь, именно в этот конкретный момент, оказался ему на руку. До этого Боб не был уверен, что задуманное удастся в полной мере. Но сейчас, можно сказать, повезло. Совпало. Пускай и невольно. Хорошее совпало с очень плохим. Если подобным образом вообще можно об этом рассуждать. Но так случилось. И сейчас он вёз Севку в другую жизнь. Для начала он укроет его в багажнике арендованного автомобиля. Затем вытащит оттуда. Уже на воле, в свободной стране.

— Всё, пора. — Боб завернул за угол, проехал ещё с квартал и тормознул в безлюдном месте. — Перебирайся. И не дергайся, багажник просторный, я специально «Форд» арендовал, у американцев с этим всё в порядке. Здесь взял — там верну. Так можно, — хмыкнул. — Только уже без тебя.

Он откинул заднее сиденье, и Сева, не выходя из машины, перелез в багажник. Боб привёл сиденье в изначальное состояние и тронулся с места.

Через десять минут он уже въезжал на перекидной трап парома Хельсинки — Стокгольм, — опустив до конца стекло со своей стороны. Таможенник улыбнулся Бобу, вежливо спросил паспорт и билет. Боб выстроил ответную улыбку и протянул и то и другое. Таможенник глянул в паспорт, повертел в руках билет и удивлённо спросил:

— Сэр, вы едете один?

— Разумеется, — пожал плечами Боб, — а в чём дело?

— Но у вас сдвоенный билет, полная каюта несемейного типа.

— A-а, это… — улыбнулся Хоффман, — взял, что оставалось, простор, знаете ли, люблю, — он театрально вздохнул, — а за свободу приходится доплачивать. Такие дела, мой друг.

Тот снова удивился:

— Да? Странно… У нас сегодня половинная загрузка, огромное количество нераспроданных кают. Даже не знаю, почему они вам так сказали.

— Наверное, чтобы иметь свой маленький бизнес на англичанах, — хохотнул Боб. — Не любят нас на севере, ох, не любят! Считают жмотами и занудами. А мы всего лишь нация рационально устроенных людей. За это и переплачиваем. Всё как всегда!

На этот раз хохотнул таможенник. Он понимающе подмигнул английскому туристу и сделал разрешительный жест — проезжайте, мол, не задерживайте. И добавил:

— Желаю приятно провести время в Швеции, мистер Хоффман.

Боб весело кивнул в ответ и тронулся с места. Машину он поставил в дальний угол палубного паркинга и, слегка оттянув на себя заднее сиденье, едва слышно проговорил в темноту:

— Если отплывём без проблем, считай, дело сделано. Жди. Приду за тобой часа через два. Всё!

Далее шло по-накатанному. За час до прибытия в порт Стокгольма Сева вновь занял своё место в багажнике, и они покинули паром уже без проблем. Не спросили даже паспорт. Боб лишь махнул перед носом таможенника синей книжицей с гербом, а тот в ответ приветливо качнул головой. На том и расстались. В порту взяли такси и сразу поехали в английское посольство. Принявший их посольский чиновник почесал за ухом и произнёс:

— Знаете что, ребята, я, конечно, всё понимаю, но наше ведомство слишком маленькое тут, чтобы решать такие проблемы. Давайте, я лучше вас отправлю в наше консульство во Франкфурте. Там огромный штат, они там много разного народа обслуживают, консул — видавший всякое, один из самых опытных.

Через полтора часа они уже были во Франкфурте и успели поселиться в отеле. Боб заплатил вперёд за двое суток. А ещё через час они сидели в очереди в приёмной консула Великобритании. Тот был безнадёжно занят и не принимал.