— По вашему делу придётся ждать дня три, не меньше, — проинформировал их консульский аппаратчик. — Но могу предложить следующее. Консул всё равно вам предложит то же самое. Отправлю вас в Рим, коль скоро вам, как советскому еврею, так повезло, что вы сумели нелегально покинуть Россию. Там, полагаю, придётся провести несколько месяцев, пока будет решаться вопрос с визой, и, возможно, вам её предоставят. Или не предоставят. Но, поверьте, нет смысла беспокоиться, Израиль вас всё равно примет. Они своих не бросают… — и едва заметно улыбнулся собственной шутке.

— Нет, мы всё же дождёмся приёма у консула, — не согласился Боб.

— Хорошо, раз так, — равнодушно пожал плечами аппаратчик, — я вас записал. Звоните, справляйтесь о времени и дате. Или оставьте номер, я сам перезвоню, если получится раньше. Всего наилучшего.

Но на следующее утро у Боба возникла другая идея. И он поделился ею с Севой.

— А давай позвоним Кристиану Шилклоперу, — внезапно предложил он за завтраком, — он непременно должен тебя помнить. Пусть озадачится проблемой. Если проникнется, мы выиграли. Нобелевскому лауреату не откажут. — Он полистал записную книжку и выискал номер: — Давай, набирай, — он снял с аппарата трубку и протянул её Севе.

— Откуда у тебя номер Шилклопера? — удивился Штерингас. — У тебя что, все нобелевские лауреаты под рукой?

— Все — не все, но какие нам нужны, те имеются, — отшутился Боб. — Давай, пробуй. Устраивай собственную жизнь, гений чёртов!

— Надеюсь, вы шутите, Всеволод? — искренне удивился Кристиан Шилклопер, когда, дозвонившись, Штерингас осторожно поинтересовался, помнит ли он его. — Я прекрасно помню вас и очень сожалею, что не могу в настоящее время присутствовать на конгрессе в Хельсинки. Вы там, надеюсь? Очередной фурор производите?

Сева поблагодарил гранда за радушие и передал трубку Бобу. Тот поздоровался и по-деловому, без лишних междометий, ввёл Шилклопера в курс событий. Выслушав ответ, попрощался и положил трубку.

— Значит, так, герой, — довольно сообщил он, — Кристиан полагает, что ждать тебе придётся не более трёх дней, пока он лично утрясёт все формальности. — Он посмотрел на часы. — Вечером я улечу в Лондон, у меня неотложные дела, извини. Тебя оставляю с деньгами и надеждой. Вернее, с уверенностью в благополучном исходе дела. Сиди и жди звонка от консула.

Вечером он улетел, чертыхаясь, что Севке придётся ждать трое никому не нужных суток. И всё это ради того, чтобы его друг не заподозрил, что всё договорено заранее, включая разговор с Шилклопером и срок предоставления консульством английской визы. Однако дело есть дело, и Боб никак не мог допустить, чтобы в самый последний момент оно сорвалось из-за ерунды.

Сева же, проводив его до такси, двинул в ближайший «Бургер Кинг». Там он, потратив мизерную часть Бобовых денег, набил живот гамбургерами, заев их распущенной на одинаково ровные палочки жареной до нереального хруста картошкой, после чего залил «Кока-колой» образовавшийся внутри живота плотный ком из заморского фастфуда. Так он поступал ещё дважды в день, испытывая чрезмерное удовольствие от сказочно-заграничного яства. Ел круглые не по-нашему бутерброды и наполнял себя пузыристой колючкой до тех пор, пока на третий день, вернувшись в номер, не получил звонок от аппаратчика консульства. Тот, с повышенно вежливой интонацией в голосе, перемежающейся нотками явной угодливости, попросил прибыть для встречи с консулом, в удобное для Штерингаса время. Сева решил не откладывать и потому сидел перед консулом уже через сорок минут. Тот широко улыбнулся, извинился, что доктору Штерингасу пришлось какое-то время переждать во Франкфурте, и вручил растерянному кандидату наук билет первого класса по маршруту Франкфурт — Лондон. В это время звонивший аппаратчик уже доштамповывал английскую визу в советский Севин загранпаспорт.

Вечером Севка позвонил из отеля на свой домашний номер. Так, на всякий случай. Трубку никто не поднял. Тогда он, подумав, набрал номер Таисии Леонтьевны. Без особой, правда, надежды, что удастся что-нибудь выяснить. Но вдруг…

— Ты ещё в Хельсинки, миленький? — обрадовалась она звонку будущего зятя. — Когда обратно?

Про Ниццу он спрашивать не стал — понял, что, судя по разговору, той ничего не известно про арест. Что-то невнятно ответил и положил трубку. Затем пошёл в ванную и окатил лицо холодной водой. Вернувшись, заказал разговор с Серпуховкой, номер Миры Борисовны. Трубку сняла она сама и ужасно обрадовалась, услышав Севин голос.

— Как там твой конгресс? Всё хорошо, мальчик мой?

Вместо ответа Сева спросил:

— Мира Борисовна, скажите, нет каких-нибудь новостей о Ницце? Я хочу сказать, вы не знаете случайно, где она сейчас? В Москве? В Жиже?

— Нет, мой милый, я не в курсе. А что случилось?

— Да-а-а… я и сам пока не очень в курсе. Просто спросил. Извините.

— Так ты когда вернёшься, Севочка? Я думала, в субботу в Жижу вместе прокатимся, такая погода сейчас чудная. И Параша просится. Скучает по нашим. Я и сама Норочку бы повидала, маленькую. Она меня ждёт, я чувствую. Ждё-ё-ёт бабушку, ждё-ё-ёт…

— Мира Борисовна… — Он помолчал и решился: — Я не вернусь. Я никогда не вернусь в Москву. Я остаюсь на Западе. Я буду здесь жить и работать. Так получилось. Поверьте, для меня это очень важно. Для моих исследований… — На другом конце было молчание. Слышны были лишь лёгкие потрескивания телефонных помех в трубке. — И ещё. Судя по всему, квартиры у меня больше нет. Поэтому заберите оттуда всё, что сочтёте нужным. Главное, папины книги, они вам пригодятся. Я не хочу, чтобы они достались каким-нибудь чиновникам или другим негодяям. Ничего сейчас не отвечайте, просто постарайтесь не забыть. Это для меня тоже важно, поверьте. Я ещё дам знать, когда будет возможность. Прощайте, Мира Борисовна. Извините, если что. — Он положил трубку, не дав себе возможности услышать ответ, и подумал, что всё же прав был Боб, когда то ли в шутку, то ли всерьёз сказал ему как-то, что «…не бывает, мой друг, джентльменского выхода из неджентльменской ситуации».

А к обеду другого дня Роберт Хоффман, штатный научный сотрудник Института селекции и генетики и по совместительству нештатный сотрудник одной из спецслужб её величества, уже встречал Севу в лондонском аэропорту Хитроу.

На четвертый день своего пребывания в Англии кандидат биологических наук Всеволод Львович Штерингас, беглый генетик из Советского Союза, получил постоянную рабочую визу, статус политического невозвращенца, профессорскую должность и лабораторию в Институте селекции растений в Кембридже. Там он предложил тему, которая была с готовностью принята, поскольку являлась одной из актуальнейших направлений для исследований конца шестидесятых. Тема касалось дальнейшего изучения карликовых сортов злаков.

В этот же день в Москве, после всех безуспешно предпринятых трёхдневных усилий по обнаружению пропавшего советского учёного, лейтенант КГБ Антон Николаевич понуро стоял перед полковником того же ведомства Владимиром Леонидовичем, докладывая детали имевшего место происшествия в поминутном изложении событий, начиная с момента прибытия в Хельсинки.