пути было несколько городов и их правители, узнав о моем приближении, выходили встречать меня, оказывая мне всяческие почести, я же никого из них не принуждал оказывать мне гостеприимство, единственное, что я требовал, чтобы было предоставлено продовольствие и корм для войска, настаивая на том, чтобы за продукты и фураж они устанавливали справедливую цену. Правители, владения которых лежали на моем пути, не играли значительной роли и не обладали большими богатствами. Они не выдержали бы и одного дня будь вынуждены кормить мое войско, поэтому я уверял их, что и дирхема я не возьму с них даром. Единственное, что я от них требовал — это возможность создания на их землях постов голубиной почты, где бы находились и заправляли делами несколько из моих людей.

Не было необходимости предупреждать тех правителей о том, что в случае покушения на моих людей, как они, так и их граждане, рисковали утратить свои жизни и имущество. Ибо все они знали меня, как человека, неукоснительно следующего принципам, и что, всякий, кто покорится мне, не будет обижен, но если осмелятся на покушение — будут казнены, а с женами и детьми их я поступлю как с женами и детьми неверных-кафиров, воюющих против мусульман, то есть их жен сделаю невольницами, детей рабами, а имущество сделаю своей добычей.

За три дня до того, как я дошел до реки Деджлэ, я отправил вперед два разведывательных дозора, самый передовой из которых вскоре доложил, что видит какое-то войско. Стало ясным, что в Багдаде, проведав о моем приближении, выслали навстречу войско, дабы упредить меня. Дозорные не смогли дать точных сведений о численности войска, и я подумал о возможности использовать кого-то из местных жителей для сбора разведывательных данных. Я принял по отдельности двух арабов, одного из них звали Абу Саъада, второго — Ваджих-ад-дин. Я знал арабский язык, но не понимал диалекта живущих в Междуречье (т. е. в Месопотамии), поэтому был вынужден обратиться к услугам переводчика. Однако через некоторое время пребывания в Междуречье, я уже обходился без него, так как выучился местному диалекту. Если человек знает арабский хорошо, он сумеет быстро научиться говору населения любой из арабоязычных стран уже вскоре после прибытия в ту страну.

Абу Саъада и Ваджих-ад-дин согласились отправиться навстречу тому войску и постараться выведать как можно больше о нем, узнать число пеших и конных, кто его возглавляет и как оно вооружено. Я вручил каждому из них по пятьсот динаров, сказав, что они получат столько же, когда принесут необходимые сведения. Никто из них не знал об аналогичном задании, порученном другому, это делалось с целью предотвратить возможность сговора и представления мне ложных сведений.

Несмотря на посылку двух разведчиков-арабов, я велел передовым дозорам, приблизиться насколько удастся к тому войску и захватить несколько вражеских воинов, по возможности рангом повыше для того, чтобы через них получить достаточно сведений о силах неприятеля и характере местности.

Я стараюсь собирать сведения не только о численности и вооружении вражеского войска, но и о характере местности в районе предстоящего сражения — сколько там гор и холмов, какова численность рек и уровень воды в них, о наличии в них используемых переправ, их место расположения. Именно по этой причине, спустя девять лет со дня когда я вышел к реке Деджлэ, находясь в Дамаске, что расположен в стране Шам (Сирия), я поручил Ибн Халду ну, уроженцу Магриба (так называют арабские страны на Севере Африки — Марсель Брион), чтобы он составил книгу-описание (географию) тамошних земель, с изложением четких сведений об имеющихся горах, холмах, реках, лесах, городах и селах, да так, чтобы читая ту книгу, я мог живо представить, что нахожусь в тех странах Магриба. (Описание той встречи Тимурленга с Ибн Халдуном было опубликовано несколько лет назад господином Саъидом Нафиси, проректором университета, который ссылался на французский текст в качестве источника. С этим описанием может ознакомиться любой, кто пожелает, и оно написано выдающимся ученым Ибн Халдуном — Переводчик).

Изучение местности в районе будущей битвы настоятельно необходимо для меня, располагающего многочисленной конницей, так как пехота может вести боевые действия где угодно и преодолевать любые преграды. Однако всаднику трудно вести бой на неровной местности, пересекать места, усеянные камнями и крупными валунами, одолевать узкие ущелья и перевалы.

Дважды мои передовые дозорные соприкасались с вражеским войском. Однако им не удалось захватить пленных, более того погибла часть из моих воинов, участвовавших в той стычке. Это говорило о том, что войско возглавляет способный полководец, чуткий и насторожённый, в войске его царит твердая дисциплина, ибо если бы не эти обстоятельства, мои воины сумели бы захватить хотя бы одного пленного и привести его ко мне. Через четыре дня вернулся Абу Саъада и сообщил мне, что вражеское войско насчитывает сто двадцать тысяч человек, пятнадцать тысяч из которых — конники, и что командует войском сам эмир Багдада. Когда я спросил о снаряжении и вооружении войска, Абу Саъада ответил, что там имеется двести боевых колесниц, двести ручных и переносных манджаников (т. е. баллист, катапульт), а вооружение воинов составляют сабли, копьи, луки со стрелами и футаки (полые трубы). Я спросил, что такое «футак». Абу Саъада пояснил, что футак — это длинная, полая изнутри тростина, в нее сильно дуют и силой выдоха выбрасывают в сторону врага стрелу небольшого размера и поскольку та стрела смазана ядом, то через несколько дней после получения раны, у человека ослабевают, а затем и вовсе отнимаются руки и ноги. До того времени в своих битвах я не имел дела с вражескими колесницами — впервые против меня пускали в ход боевые колесницы. «Футак» так же был новинкой для меня. Я спросил Абу Саъада, что собою представляют отравленные стрелы. Он ответил, что в топях (стоячих водах) по обе стороны от реки Деджлэ встречаются улитки, их берут, выдавливают из них слизь, ее выставляют на солнце пока она слегка не загустеет, полученным составом смазывают наконечники стрел, которые таким образом становятся ядовитыми и у человека, получившего рану от них, через несколько дней слабеют, а затем и вовсе отнимаются руки и ноги.

Сведения, поступившие от Ваджих-ад-дина, второго нанятого мною разведчика, подтвердили сообщения Абу Саъады, стало ясно, что войско эмира Багдада насчитывает сто двадцать тысяч человек. Несмотря на то, что сведения обоих лиц совпали, я запросил донесения от своих передовых дозорных, которые в свою очередь подтвердили, что численность неприятельского войска превышает сто тысяч человек.

Чтобы поразить врага необходимо сделать одно из двух.