не употребляют в пищу бесчешуйчатую рыбу, не потому что считают ее запретной, а потому, что находят ее невкусной. Вместо этого они ловят и едят чешуйчатую рыбу в огромных количествах.

Когда я вступил в Табаристан, сезон рыбной ловли уже миновал, тем не менее продолжал иметь место промысел некоторых видов мелкой чешуйчатой рыбы, которая продавалась по очень дешевой цене на местных рынках. Табаристанцы владеют двумя видами лесов — один из них, естественный в котором обитают львы, тигры и медведи, а второй — искусственный, состоящий из мандариновых и апельсиновых деревьев. В Табаристане так много апельсинов и мандаринов, что плоды на деревьях часто остаются несобранными, и когда мы вошли в Табаристан, видели, что, несмотря на то, что миновал сезон урожая, на ветках деревьев краснело и желтело множество этих плодов. Местные жители предлагали нашим воинам собирать и поедать их апельсины и мандарины при условии, что те не будут ломать веток деревьев. В Мавераннахре тоже растут апельсины и мандарины, но они у нас — большая редкость, их можно достать в Самарканде и зимой, по очень высокой цене. Тогда как в Табаристане этих плодов так много, что на них нет покупателей, и хозяева плантаций просят других, чтобы те собирали плоды с их деревьев и ели, так как местное население само не в состоянии этого сделать. Огромные количества этих плодов кладут под пресс, выдавливая сок, который кипятят до тех пор, пока он не превращается в густую черную массу, которая настолько кислая, что положив ее на язык, ощущаешь невыносимое жжение и население Табаристана употребляет его в качестве приправы к пище. Немалая часть жителей той страны занимается продажей лекарственных средств, так как в тех краях произрастает множество лекарственных растений и, как поведал мне об этом один старик, свыше двадцати тысяч разновидностей. Я счел это преувеличением, но даже если на деле эта цифра составляет одну лишь тысячу, все равно этого достаточно, чтобы считать ту страну мировым центром лекарственных средств. Лечебные травы Табаристана после их сушки отправляются в Ирак-э Аджам, поэтому большинство лекарственных средств, которые можно купить в тамошних городах происходят из Табаристана. Следует так же упомянуть, что несмотря на обилие лекарственных средств, сами жители Табаристана практически не болеют, кроме тех, которые могут жить в лесах, где плохие (зловонные) вода и воздух. А те, кто живут в лесах с хорошими водой и воздухом, не ведают болезней, разве что, когда приходит пора умирать, а живут они долго. Многие из тех, кто живет в лесах с плохими водой и воздухом, умирают от малярии и табаристанцы так боятся некоторых мест, что и ногой не смеют ступать в них, зная, что в тех местах из-за плохого воздуха и воды их поразит тяжелый недуг, который приведет к преждевременной смерти. Мы тоже, следуя примеру местных жителей, не стали проходить через те гиблые места.

В местности, называемой Чехель Даррэ (сорок ущелий) мне сказали, что если пожелаю, можно увидеть дорогу, ведущую на юг в сторону Каср-э Хан (те., ханская крепость). Каср-э Хан является одним из стариннейших замков исмаилитов. Я много слышал и читал в книгах об исмаилитах и знал, что они составляют одну из шиитских сект. Эта секта была образована за триста лет до того человеком по имени Хасан Саббах, который возвел десятки замков в местности Аламут, расположенной в южной части Табаристана. Разместив своих последователей в тех замках, он наказал, чтобы они не следовали ни одному из предписаний шариата, и единственным обязательным предписанием исмаилитской веры является беспрекословное следование повелениям имама, духовного главы той секты, а так же для исмаилита единственной обязанностью является — всю жизнь постигать различные науки. Хасан Саббах избрал террор в качестве основного средства для осуществления своих идей, он посылал в различные страны своих последователей, поручая им убийства всякого, кто противился его еретическому учению. (Пояснение: Тимурленг как автор настоящего повествования не мог знать об исмаилитах более того, что описывалось о них в различных книгах и слухах, бытовавших в его эпоху. Поэтому, не следует ожидать, что личность, подобная ему могла уделить серьёзное внимание изучению того вопроса. В то же время и сам переводчик не вправе давать здесь все необходимые разъяснения о том учении во времена до, в периоды жизни и после Хасана Саббаха, ибо та тема выходит за рамки повествования о жизни и свершениях Тимурленга. Во всяком случае, читателю не следует полагать, что суждениям Тимурленга касательно тех вопросов может быть присуща объективность — Переводчик).

Хасан Саббах отвергал все предписания ислама, даже обязанность совершения намаза, говоря, что единственный долг исмаилита — это постижение наук, и кроме него нет для него никакого другого долга. После смерти Хасана Саббаха, сменившие его имамы продолжали распространять это учение, а их приверженцы — устранять противников исмаилитской секты в различных странах до тех пор, пока мой прадед Хулагу хан не напал на Аламут и не взял и разрушил все тамошние крепости кроме одной.

Та крепость, что выдержала натиск моего предка, называлась Каср-э Хан (ханский замок), она оказала упорное сопротивление и, согласно преданий, через десять-одиннадцать лет, ее обитатели, голодные и оборванные, сдались и все до единого были вырезаны. Каср-э Хан был настолько крепким, что его не сумели разрушить, поэтому он сохранился, однако никто в нем уже не проживал. Мне очень хотелось пойти взглянуть на ту крепость и понять, что же собой представляет твердыня, которую не удалось разрушить моему предку Хулагу хану (как отмечалось и до этого, Тимурленг всегда старается подчеркнуть, что он — потомок Чингиз-хана, хотя на деле это было не так, поэтому и Хулагу хана он представлял здесь как своего предка — Марсель Брион).

Однако я не мог проехать туда в одиночку или с небольшой частью воинов, так как это могло кончиться моей смертью, а если вести на Аламут все свое войско, пришлось бы одолевать перевал Сиялэ, который могут пройти лишь мулы, войско же подобное моему, не может пройти по его узким тропинкам, идущим по краю пропасти глубиной в пятьсот заръов. Поэтому я воздержался от осмотра устоявшей крепости исмаилитов, все еще сохранившейся, несмотря на прошедшие тридцать семь лет, и продолжил свой путь на запад. Войско все еще шло по лесу, и мы постоянно, соблюдая осторожность проходили те леса, которым казалось не видно было конца, до тех пор пока не достигли земель племени Гиль или Гиляна. Жители земли Гиль отличались от табаристанцев, они не такие рослые и