Дженевив тщательно изучала теперь каждую столичную газету в поисках любимого имени. Порой фамилия Хармзуорт всплывала в связи с расследованием делишек Фэрбродера, но куда чаще писали о блестящих появлениях Ричарда на приемах и собраниях клубов. Воспоминания о проведенном вместе времени отступали и все больше казались выдумкой.

Она с самого начала не верила в возвращение Ричарда, а потом эта мысль и вовсе стала казаться кощунством. Дженевив была дочерью простого викария, бедной девицей. Быть может, раньше она и думала о себе, как об особенном человеке – смелом, верящем в себя, презирающем общественное мнение, талантливом ученом. Похоронив мечты о научной карьере, она превратилась в унылую влюбленную дурочку, растерявшую остатки самоуважения.

Что ж… Ричард ничего ей и не обещал. Дженевив не могла винить его в том, что он дал ей ложную надежду или позволил строить планы на будущее. Но она любила его всем сердцем, и надежда, пусть даже призрачная, теплилась в глубине души, словно робкий цветок, пробившийся сквозь иссохшую почву.

И все же с каждым днем это хрупкое растение теряло лепестки и слабело. И однажды, трезво взвесив свои шансы, Дженевив вырвала надежду из своего сердца.

И вот Ричард здесь. Приехал в своем экипаже и прошагал мимо окна с такой уверенностью, словно и не оставлял ее на несколько мучительных недель. Зачем он приехал в Литтл-Деррик? Нанести визит вежливости, чтобы не выглядеть окончательным эгоистом? Извиниться за гадкую ссору и установить шаткий, никому не нужный мир? Убедить ее в том, что следует все же опубликовать статью?

Ей не нужны были извинения. Ей ничего от него не нужно.

Вошла Доркас. У нее был весьма растерянный вид.

– Прибыл сэр Ричард Хармзуорт, миссис Уоррен.

– Проводи его к нам, – распорядилась тетя Люси раньше, чем Дженевив успела открыть рот.

Доркас сделала кривой реверанс и распахнула дверь. Ричард вошел в гостиную, и у Дженевив перехватило дыхание.

– Миссис Уоррен, ваш покорный слуга. – Он снял шляпу и, прошагав решительно к тете Люси, поцеловал ее руку, потом обернулся к Дженевив.

– Мисс Барретт, для меня большое удовольствие видеть вас снова.

– Да, – вяло откликнулась она, чувствуя себя неуклюжей и серенькой по сравнению с его безупречными манерами и элегантным нарядом.

На Ричарде был темно-синий редингот из шикарного кашемира с кроличьей подбивкой. Сапоги блестели так ярко, что в них отражался свет из окна. Волосы уже не были каштановыми, они лежали светлой волной. Синие глаза, смотревшие на Дженевив, сверкали. Он был так хорош, что с него впору было писать портрет, и девушка остро ощутила собственное несовершенство.

Гекуба спрыгнула с ее коленей и принялась беззастенчиво тереться о натертые до блеска сапоги Ричарда.

– Я весьма рада вашему визиту, сэр Ричард! – воскликнула тетя Люси. – Позвольте предложить вам чай! – Она метнула в Дженевив неодобрительный взгляд, не понимая, почему племянница совершенно забыла хорошие манеры.

– С удовольствием, – с улыбкой ответил гость.

Дженевив продолжала глазеть на Ричарда. Ей вспомнилось, как раздражали ее безупречные манеры и самодовольный вид Кристофера Эванса. Ричард и сейчас выглядел так же неуместно в тесной гостиной дома викария, как если бы Дженевив в домашнем платье ворвалась на прием к коронованной особе.

Повисла напряженная тишина, и Ричард бросил на девушку непонимающий взгляд. Миссис Уоррен поймала Гекубу, чтобы скрыть неловкость.

– Я попрошу заварить новый чайник, – пробормотала она. – Милая, ты же развлечешь нашего гостя? Предложи ему присесть. – Ее голос поднялся до визгливой нотки. – Он же ехал из самого Лондона.

Дженевив словно оглохла. Она смотрела на Ричарда так, словно перед ней было привидение. Неужели этот великолепный щеголь совсем недавно говорил ей слова любви, целовал и обнимал, спасал ее жизнь? Должно быть, это был кто-то другой.

Да, наверное, где-то сейчас ходит совсем другой Ричард Хармзуорт – усталый, измученный человек, заботливый, нежный, с тревогой ждущий ее ответа на свои чувства.

– Мне приятны ваши хлопоты, миссис Уоррен, – блеснул улыбкой гость, – но я не прямиком из столицы. Я провел несколько дней в Лейтон-Корте.

– Так герцог Седжмур вернулся в Литтл-Деррик? Не слышала об этом.

– Нет, он сейчас в Лондоне, однако позволил мне пользоваться его домом по моему усмотрению.

– Вот оно как! – воскликнула пожилая леди. – Присаживайтесь, прошу вас. Я отойду на пару минут. Вы с Дженевив хорошо знакомы, не думаю, что оставить вас вдвоем будет неосмотрительно.

Щеки девушки вспыхнули, когда она подумала о том, насколько хорошо они знакомы с Ричардом. Она уставилась на свою вышивку, чувствуя себя ужасно неловко. И все же Дженевив никак не могла избавиться от ощущения, что человек, появившийся в их гостиной, ей совершенно незнаком.

Дверь затворилась за тетей Люси.

– Наконец мы наедине, – услышала Дженевив.

Она резко подняла голову. Ричард выбрал стул справа от нее. Его глаза смеялись. Хотелось верить, что эта радость – от ее присутствия.

– Какая осмотрительность, – буркнула девушка.

– О да! Ты же ведешь себя так, словно увидела призрак. Пришлось взять роль душки на себя.

– Душки, – повторила Дженевив раздраженно. – Ты вернул свой цвет волос?

Ричард тряхнул головой. Золотистая волна шла ему куда больше, чем прежний тусклый каштановый цвет. Этот сияющий Аполлон был великолепен и почти пугал своей красотой. Дженевив хотелось, чтобы вернулся Кристофер Эванс – он нуждался в ней, знал ее мысли и угадывал настроение. Сегодняшний Ричард Хармзуорт был слишком идеальным.

– По той гадости, которой приходилось мазать волосы, я скучаю меньше всего, – признался Ричард. Дженевив вздохнула, а он быстро добавил: – Но если ты настаиваешь, могу еще разок стать для тебя шатеном. Прости, что я так долго не появлялся. Пришлось подергать за множество ниточек, нанести десятки официальных и частных визитов, чтобы вся эта история с Фэрбродером была замята без каких-либо последствий для тебя и твоей семьи.

– Благодарю, – буркнула Дженевив не слишком любезно.

Ей было наплевать на все детали, касавшиеся лорда Невилла. Лучше бы Ричард просто обнял ее и сказал, что по-прежнему любит, что не может жить без нее, поцеловал бы, как и раньше, напоминая, каково это – быть нужной и любимой.

Боже, о чем она думает! Сказочно богатый лондонец, шепчущий любовную чушь бедной серой мышке в домашнем платье из выцветшего голубого муслина? Какая нелепость!

Ричард подался к ней, и на какое-то мгновение девушка решила, что он вот-вот возьмет ее за руку, но он лишь негромко спросил:

– Где твой отец?

Она озадаченно посмотрела на него.

– Он в Оксфорде с самой смерти лорда Невилла.