Чуть позже тетя Люси перебралась в Поллитон-Плейс, в графство Норфолк, в один из фамильных особняков Хармзуортов, где познакомилась с одним из местных сквайров.

Дженевив простилась с отцом после церемонии бракосочетания и почти сразу же уехала в Лондон, где ей предстояло выступить с лекцией в Британском музее. Ее статья вышла чуть раньше, и она знала, что отец никогда не простит ей самостоятельной научной карьеры. Никакие деньги Хармзуортов и родство с семьей барона были не в силах залечить раны, нанесенные его больному самолюбию. И все же Ричард тайным образом устроил, чтобы доктору Барретту вновь предложили место в колледже, где он когда-то преподавал, и викарий сложил с себя обязанности приходского священника.

Статья Дженевив наделала много шума. Ей предложили исследовать происхождение нескольких других реликвий, история которых ставилась под сомнение, и она с радостью взялась за работу.

Да, семейное грязное белье Хармзуортов снова полоскалось на ветру, как гигантский застиранный флаг. Поначалу Дженевив сильно переживала за мужа, но беспокойство оказалось напрасным: Ричард не преувеличивал, заверяя жену, что его больше не волнуют слухи и сплетни высшего света.

Впрочем, Лондон поговорил и затих, переключившись на другие новости. Невозможно бесконечно обсуждать незаконнорожденного баронета и низкое происхождение его эксцентричной супруги.

Долгий медовый месяц в Италии, Франции и Испании оказался самым лучшим периодом в жизни Дженевив. Она смогла повидать места, о которых прежде только читала. Конечно, она опасалась, что Ричарду будет скучно бродить по развалинам и изучать старинные лабиринты, однако в ее обществе ему везде было интересно. Целыми днями они посещали достопримечательности, вечером отдыхали у моря, а по ночам занимались любовью.

– Ты улыбаешься, – заметил Ричард, продолжая мерить гостиную шагами.

Дженевив смутилась.

– Вспомнила ту гостиницу над Ронсевалем.

Он замедлил шаг и поглядел на нее с любопытством.

– Неужели, моя похотливая женушка?

Ее щеки зарделись.

– Я имела в виду тамошние пейзажи. Помнишь Пиренеи? – попыталась она выкрутиться. – Эта картина напомнила мне вид из окна гостиницы.

– О, конечно, я прекрасно помню вид из окна гостиницы. – Ричард шагнул к ней и заключил в объятия. – Ты сидела на подоконнике, а я приблизился сзади…

– Ричард, прекрати меня тискать! Сейчас придет твоя мать! – Дженевив смущенно хихикнула и отпихнула его руки.

– Да к черту мою мать. Я хочу поцеловать свою женушку.

– Похвальные устремления, сын мой.

Дженевив смущенно охнула и сделала попытку освободиться из цепких объятий супруга. Ричард не отпустил ее. Вместо этого он развернулся всем корпусом, словно вальсируя с ней, и уставился на женщину, появившуюся в арке дверного проема.

– Рад, что ты так считаешь, мама.

У него был надменный тон, способный вызвать неприязнь в любом собеседнике. Едва ли его мать по тому, как напряглась его спина, как выпятилась его челюсть, могла понять, что это всего лишь защитная реакция.

– Ричард, немедленно отпусти меня, – зашипела Дженевив. У нее было малиновое от стыда лицо.

Не таким нелепым образом она хотела познакомиться со свекровью. Ричард нанес визит матери впервые за шестнадцать лет и теперь прикрывался женой, как щитом.

К облегчению Дженевив, хватка Ричарда ослабла, и она отступила, лихорадочно разглаживая складки на платье. Итак, ей предстояло знакомство с женщиной, действия которой в далеком прошлом так осложнили жизнь сына.

Леди Огюста была красива. Даже на пороге пятидесятилетия она выглядела свежо и молодо. Она не расплылась и не усохла, разве что на шее появились едва заметные признаки увядания. Леди Хармзуорт была вовсе не блондинкой, как ожидала Дженевив. У нее была копна черных волос и прекрасные темные глаза под высокими дугами бровей. В ее позе, в гордо выпрямленной спине и вздернутом подбородке был вызов, похожий на тот, который Дженевив порой замечала и в Ричарде. Во взгляде леди Огюсты не было материнского тепла, однако читалась какая-то настороженность, даже тревога. На ней было шелковое лазурное платье, заказанное, должно быть, в Париже, шею украшала цепочка с золотым медальоном, инкрустированным топазами и бриллиантами.

Это была ослепительная и все же обычная женщина, которую много лет назад отверг ее родной сын.

– Не надо смущаться моего присутствия, – довольно холодно сказала леди Огюста. – Я человек широких взглядов.

– Моя супруга немного застенчива, – заметил Ричард. Он отвел Дженевив к дивану и помог сесть.

Дженевив очень хотелось ответить колким замечанием, но она сдержалась. Согласившись сопровождать мужа, она не предполагала, что может стать косточкой для двух сторожевых псов.

Леди Огюста проследовала к дивану и присела рядом с невесткой с изяществом балерины. Дженевив скромно опустила глаза. Как бы ни старалась она следовать этикету и соответствовать новому статусу, ей никогда не стать такой грациозной, как мать Ричарда.

– Спасибо, что сообщил о своей свадьбе, – обратилась леди Огюста к сыну.

Ричард небрежно оперся плечом о каминную полку. Эта расслабленность позы не обманула Дженевив. Она чувствовала, что и мать, и сын напряжены до предела.

– Я счел это правильным шагом.

Леди Огюста приподняла бровь, но не ответила, а повернулась к Дженевив.

– Мой сын забыл о приличиях и не представил нас. Я – ваша пресловутая свекровь, а вы – уважаемая жена моего сына. Все верно? – Она ослепительно улыбнулась. – Я наслышана о фуроре, который вы произвели в академических кругах. Кстати, я посетила вашу лекцию. Блестящая речь.

Дженевив растерянно глянула на Ричарда. Видно было, что он изумлен не меньше ее.

– Я не видела вас среди слушателей.

Леди Огюста снова улыбнулась.

– Так и было задумано. Мое появление отвлекло бы слушателей от вашей лекции. Полагаю, скоро вы сделаете и другие блестящие открытия, а потом станете постоянным лектором Британского музея.

Ричард смотрел на мать так, словно у нее выросли крылья. Или рога и копыта. Судя по всему, недавнее предложение Британского музея, которое получила Дженевив, было отчасти заслугой леди Огюсты.

– Мы находимся на этапе переговоров, миледи, – ответила Дженевив, взволнованно сжав в ладони подвеску Хармзуортов, которая висела у нее на шее. Ричард оформил подвеску в кулон и преподнес жене в качестве свадебного подарка. – Пока рано говорить о постоянном сотрудничестве с музеем.

– Уверена, переговоры увенчаются успехом, – заверила леди Огюста. Сверкающая улыбка свекрови была прохладной, но в ней не было намека на враждебность. Она повернула голову к сыну. – Я рада, что ты выбрал в жены такую умную женщину. Должна признаться, ты удивил меня. Я опасалась увидеть в невестках смазливую дурочку с большим приданым.