Самоубийство покровителя подкосило Эзикиеля Барретта. Он категорически отказывался верить любым сообщениям о незаконной деятельности лорда Невилла и о покушении на Дженевив.

– Где Сириус? – Она внезапно вскочила. – Остался на конюшне? Я должна приласкать нашего спасителя.

– Погоди! Я хотел просить прощения за то, что неверно оценил в прошлый раз твое предложение. В тот момент я не понял, как велика была твоя жертва.

Так он действительно приехал извиниться?

– Это уже не имеет значения, – раздраженно заметила Дженевив.

Ричард выглядел слегка растерянным.

– Погоди, что ты такое говоришь? Это имеет значение. И я должен кое о чем рассказать тебе.

Плечи Дженевив окаменели. Она почувствовала приближение дурных новостей так отчетливо, что сжался желудок.

– Что такое?

Ричард вынул из кармана письмо и протянул ей.

– Прочти.

Дженевив неуверенно протянула руку и взяла конверт.

– Что это? Это ты написал?

Он нахмурился.

– Зачем бы я стал тебе писать, если стою перед тобой?

Дженевив вспомнила, как отчаянно искала малейшее упоминание о Ричарде в лондонских газетах. Любая заметка приносила только боль. Ей было страшно читать письмо, чья бы рука его ни написала.

– Да перестань, – почему-то взволнованно произнес Ричард. – Прочти уже.

Она неохотно открыла конверт, пробежала глазами письмо и задохнулась от удивления. Ноги ее подкосились, и она рухнула в кресло.

– Это же из Британского музея!

Ричард сверкнул белозубой улыбкой.

– Правильно.

Любопытство пробилось сквозь туман мучительного чувства собственного несовершенства, и девушка углубилась в чтение.

– Меня приглашают прочитать лекцию уже в декабре. – Дженевив подняла голову и в замешательстве уставилась на него. – Ничего не понимаю.

– Я показал им подвеску и рассказал о твоих исследованиях. К счастью, доктор Партридж согласился дать мне копию статьи, поэтому у меня было нечто большее, чем мой корявый рассказ. В общем, собрался целый ученый совет. Все факты были тщательно проверены. Британский музей приглашает тебя прочитать лекцию.

– Но…

– Я не позволю тебе отказаться от мечты.

– Но я же написала доктору Партриджу, чтобы он отменил публикацию.

– Да, но я сумел его убедить, что ты собрала еще не все факты и ждешь от меня нескольких писем из семейного архива для их подтверждения.

– Ты был у доктора Партриджа?

– Да. Неприятный старик, должен заметить.

С этим нельзя было не согласиться.

Дженевив, не моргая, смотрела на Ричарда.

– Только не сердись. Теперь ты получишь то, о чем мечтала.

«Кроме тебя».

Она смотрела на Ричарда в безмолвном восхищении и ужасе. В его глазах была нехарактерная для него неуверенность.

– Ты сердишься, да?

– Я пока не могу осознать, что произошло, – призналась Дженевив и вновь посмотрела на письмо. – Британский музей… Подумать только!

Ричард удовлетворенно улыбнулся.

– И ты не можешь отказаться! Если откажешься, ты выставишь меня круглым дураком.

– Мне кажется, что я сплю.

– Ты прославишься.

Знаменитая и одинокая. Сейчас, рядом с Ричардом, это казалось скорее наказанием, а не вознаграждением.

– Но ведь моя статья и лекция принесут твоей семье дополнительную дурную славу.

– Нам не привыкать. – Он пожал плечами и сделал паузу. – Не отказывай мне в удовольствии видеть твой триумф, Дженевив. Я провел несколько недель среди адвокатов и судей, это была не самая приятная компания. Если ты откажешься публиковать статью и выступить с лекцией, я обижусь как минимум до Рождества.

Дженевив смотрела ему в лицо – рыцарь в сверкающих доспехах. Ричард так переживал, что отнял у нее славу и мечту, что сделал все возможное, чтобы вернуть утраченное сторицей. Один раз она уже отказалась печатать статью, и это кончилось ужасной ссорой. Если даже после этого Ричард не сдался, у Дженевив просто не осталось выбора.

То, как упорно он заботился о ее интересах, было очень трогательно. Много лет Дженевив приходилось сталкиваться с высокомерными учеными мужами в университете Оксфорда, и она знала, как трудно донести до них свежую мысль. Должно быть, Ричарду пришлось немало потрудиться, чтобы добиться слушания в Британском музее.

Дженевив должна быть ему очень благодарна. Но действовал ли он как влюбленный человек или просто хотел вернуть долг женщине, в чью жизнь так грубо вмешался? Быть может, очистив свою совесть, Ричард исчезнет окончательно и бесповоротно?

– Я очень благодарна тебе. – Дженевив постаралась изобразить довольную улыбку. – Так мило, что ты приложил столько усилий, да еще и приехал лично мне об этом рассказать. Письмо можно было отправить и почтой…

– Ты полагаешь, я притащился в такую даль, чтобы просто вручить тебе письмо? – нахмурился Ричард.

Он усмехнулся как-то нервно и, внезапно опустившись перед ней на колени, схватил ее за запястье.

– Что, черт возьми, ты творишь? – Дженевив отпрянула так резко, что отодвинулась вместе с креслом.

Ричард не выпустил ее руку. Его хватка была стальной. Под его пальцами птичкой бился ее частый пульс.

– А теперь помолчи, – вдруг сказал он довольно резко. – Я несколько недель собирался с мужеством, и твои дурацкие вопросы меня не собьют с толку.

– Мои дурацкие вопросы? – почти взвизгнула она, вытаращив глаза.

Несколько секунд оба смотрели друг на друга. Ричард – почти с мольбой снизу, Дженевив – с ужасом и надеждой сверху.

– Ты прекрасна, – выдохнул Ричард взволнованно.

У нее сжалось сердце от предвкушения и невиданного страха, что она может ошибиться.

– Прекрати немедленно, – пролепетала девушка.

Хватка его руки стала почти болезненной.

– Не могу. Просто не могу.

– Не можешь – что?

– Жить без тебя не могу. Я люблю тебя, Дженевив. Ты окажешь мне честь стать моей женой?

Охнув, девушка выдернула руку и зажала себе рот. В самых заветных мечтах она представляла этот момент, а теперь, когда он нежданно случился, словно оглохла. Счастье и смертельный ужас вступили в ней в жестокую схватку поочередно, побеждая друг друга. Выйти замуж за Ричарда Хармзуорта? Стать женой человека, который подыскивал безупречную партию в великосветском обществе?

– Ты никогда не говорил о браке, – выдохнула Дженевив, хватая ртом воздух.