Но и спускать обиду нельзя. Аркадий Ильич решил поквитаться с Лёнчиком при случае и стал следить за ним, как паук за мухой. Сдать бы Лёнчика в обработку к нужному человеку – вот хоть к Вахаеву! – он бы живо и заказчика назвал, и поведал бы… как это там?… Насчет Гришки Отрепьева и литовской границы?

Голощапов силился вспомнить шутку из любимого фильма и не мог, мысли путались. Он бросил эту мысль, нестоящую, и начал другую, важную. У него остался один верный человек: Герман. Жаль только, Герману не все можно доверить: чистоплюй. Про знакомство с Вахаевым, скажем, Голощапов распространяться не стал. Даже обмер, когда Герман спросил, знает ли он Вахаева, но виду не подал. Уж больно мерзкий тип этот Вахаев. Пару раз исполнял специфические поручения, но сам Аркадий Ильич брезговал к нему обращаться. И что там Вахаев задолжал Герману, не стал выяснять.

Герман уговаривал его и с Васильевским ГОКом не связываться, и даже за Мэлора Подоляку вступался, хотя сам терпеть его не мог. Но тут уж Аркадий Ильич пошел на принцип: так подлюке и надо! Чтоб у Голощапова кусок из-под носа увести и в живых остаться? Не было такого никогда и не будет.

А вот насчет ГОКа Герман оказался, пожалуй, прав: не стоила овчинка выделки. Нет, если бы взять по начальной цене… Конечно, Герман довел ГОК до ума. Не пропадать же собственности, раз уж она твоя! Но Голощапову пришлось признать, что это становится все тяжелее и тяжелее. Чиновная братия оборзела вконец: берут взятки и тут же забывают, тут же им добавки подавай. Раньше взятка была вполне солидной гарантией, что оплаченная услуга будет оказана, а теперь… Куда катится мир?

И тут раздался звонок. Выслушав Германа, Аркадий Ильич сразу позвонил в аэропорт. У него давно лежали билеты с открытой датой, и он подтвердил заказ. Для себя и для Зольки. Надо было ее, суку, тут оставить, но… все ж таки дочь… Стерва, а не дочь, сука поганая.

Позвонил по внутреннему на ее половину.

– Собирай манатки и в аэропорт. Герман Вахаева взял. С поличным.

Изольда что-то взвизгивала, верещала в интерком, он не слушал. С каждой минутой ему становилось все хуже и хуже. «Неужели это конец?» – подумал Голощапов без особого даже страха, но с тоской, причем тоску нагоняла как раз мысль о бегстве во Францию.

Вдруг с ослепительной яркостью всплыло в уме воспоминание – давнее, еще из детства. Однажды Аркадий Ильич увидел на берегу огромную медузу. Все, кто был поблизости, сбежались на нее смотреть. Видать, высокой волной вынесло ее на берег, а потом волна схлынула, оставив медузу на песке. Добраться до воды не было у нее никакой возможности. Ее полузасыпало песком, она таяла на солнце и напоминала горку грязного целлофана.

Вообще-то Аркадий Ильич медуз не любил. Стрекаются они, да и на вид противные. Он с детства брезговал студенистой массой, даже холодца не ел. А тут вдруг жалко стало эту огромную медузу.

Много Аркадию Ильичу на своем веку повидать пришлось. Убивал, правда, чаще чужими руками, но не раз видел, как допрашивают с пристрастием, а потом кончают. И ничего, смотрел, не отворачиваясь. А как вспомнил медузу, сразу затошнило.

Тут в кабинет к нему ворвалась Изольда, а за ней… за ней Лёнчик. Ну конечно, без Лёнчика не обошлось. Нешто Золька сама такое удумает? Да ни в жисть! Ясное дело, Лёнчик помог! Схему продумал, сучонок.

– Не надо паники, Аркадий Ильич, – заговорил он с ненавистными Голощапову благодушно-покровительственными интонациями. – Мы разберемся. Кто ж поверит уголовнику-рецидивисту, чеченскому бандиту?

– В «крытку» захотела? – не отвечая Лёнчику и обращаясь исключительно к Изольде, заговорил Голощапов. – Ну, милости прошу, только без меня.

– Аркадий Ильич…

– Уйди, Лёнчик, уйди от греха, – прохрипел Голощапов. – За четыре лимона купился, говнюк. Мелко плаваешь.

– Аркадий Ильич, мы хотели Германа немного пощипать. Не понимаю, как он отмазался. Деньги на счет пришли, а в свой аккаунт он даже не заходил…

– Хочешь знать, как отмазался? – осклабился Голощапов. – Я тебе скажу, как отмазался. Герман умнее вас всех. Он с моих счетов деньги вам перевел. Безакцептным списанием. И вы мне эти денежки вернете до последнего зеленого цента.

– Конечно, мы все вернем, Аркадий Ильич. Но вы не понимаете: мы хотели вернуть вам гораздо больше. Могли взять…

– Да я-то все понимаю. – Новая мысль пришла в голову Аркадию Ильичу, даже сердце вроде чуть отпустило. – Уйдите оба, кому сказал! Рейс ночной, ты еще успеешь, – вновь обратился он к дочери. – Билеты на стойке Эр Франс.

Изольда, все время что-то верещавшая, вдруг умолкла, повернулась и ушла. Двинулся следом за ней и Лёнчик, но через плечо бросил:

– Напрасно вы так паникуете, Аркадий Ильич, ей-богу, напрасно.

Снисходительно так, по-барски бросил да пошел.

«Они уже списали меня со счетов, – догадался Голощапов. – Неужто так заметно? Погодите, вы меня еще не знаете…»

Зря Лёнчик так небрежно и непочтительно удалился, зря не оглянулся, ой зря! Оглянулся – увидел бы, каким взглядом проводил его Голощапов. Может, и понял бы что-нибудь… Чего жизнь его на этом свете стоит, понял бы…

Оставшись один, Голощапов сунул под язык таблетку нитроглицерина. Последнее время их приходилось постоянно таскать в кармане. Пососал, вроде отпустило немного, полегчало, развиднелось… Не так чтоб очень, Аркадий Ильич не обманывался на свой счет, но он хоть смог достать заветный мобильник.

Этот номер был зарегистрирован на давно уже ликвидированную подставную фирму. Плату вносили аккуратно наличными через банкоматы, и дознаться, кому принадлежит телефон, не было никакой возможности. Это Герман его научил так шифроваться.

Вообще от Германа он столько полезного узнал! Пристрастился ко всяким электронным хитростям – не оторвать… Долго кобенился, как дурак, не доверял новомодным штучкам, а Герман его убедил, приохотил. Да, от Германа он видел одно только хорошее.

В памяти этого телефона числился всего один абонент. Аркадий Ильич вызвал его одной кнопкой. Ему сразу ответили. Человек с точно таким же телефоном, зарегистрированным на несуществующую фирму, всегда был в доступе. Не здороваясь, не обращаясь по имени, Голощапов продиктовал заказ:

– Фраерман Леонид Яковлевич. Сумма уже на счету. Премия двойная за чистоту и оперативность исполнения. Нет, сроки не оговариваются, но как только, так сразу. Отбой. До связи.

На самом деле он знал, что связи больше не будет, поэтому премию за чистоту и оперативность исполнения перевел по компьютеру сразу же, вместе с основной суммой, только отложенным платежом, не сомневаясь, что все будет исполнено чисто и оперативно. Мобильник швырнул в пылающий камин.

Что, Лёнчик, думаешь, ты живой? Да ты мертвей меня, сучара!

Ему стало тошно до зелени в глазах, но он взбодрил себя этой мыслью и собрался с силами. Надо сделать еще одно дело. Компьютер уже работал, Голощапов ликвидировал заветный тайный счет, переведя с него остатки на обычные счета, и с особой мстительной радостью заблокировал кредитные карточки Изольды. Попробуй теперь, зараза, покрутись во Франции! Обратно вернуться? А тебя тут менты ждут. Потом включил видеокамеру и начал диктовать: