Обращение Папы Римского к могущественному майордому Франкского королевства было беспрецедентным, необычным, однако и закономерным одновременно. Оно было вызвано давлением на Папу со стороны лангобардов, которые не могли стать полноценными патронами престола св. Петра из-за сильных традиций еретического арианства в их среде, а потому расценивались Церковью как опасные отступники. Кроме того, Папа явно не был заинтересован в установлении над собой сильной светской власти, центр которой находился бы в непосредственной близости от папских владений. Обоснование неприятия лангобардской власти лишь приверженностью лангобардов арианской ереси было явно недостаточно. Ведь многие их короли прилагали немало усилий для перехода в ортодоксальную кафолическую веру. Лангобардские владения непосредственно граничили с Римским дукатом и Равеннским экзархатом, номинальными владениями Византийской империи на Апеннинском полуострове, которые давно уже постепенно обосабливались от реального византийского контроля, превращаясь в самостоятельную самоуправляемую область-анклав. В пределах этого территориального образования наиболее авторитетным и признаваемым как на внутриполитическом, так и на международном уровне оказывался Папа Римский как наместник престола св. Петра. Столкнувшись с лангобардской опасностью и не имя собственных сил и средств, в первую очередь военных, достаточных для того, чтобы организовать сопротивление, Папа вынужден был искать союзников. Казалось бы, наиболее логичным было обратиться к номинальному суверену Римского герцогства – императору Византийской империи. Однако к середине VIII в. это было для Папы Римского невозможно вследствие ряда причин и соображений.

К этому времени уже сложились достаточно зримые и осознававшиеся современниками отличия между западной латинской и восточной греческой византийской ветвями все еще номинально единой ортодоксальной Церкви. Причем место Папы Римского было в создавшемся раскладе уникальным. В отличие от Константинопольского патриарха он оказался в гораздо меньшей зависимости от светской власти Византии, от императора. Сказывалась географическая удаленность Италии от византийской столицы, оказавшейся неспособной обеспечить здесь устойчивую власть и осуществлять реальный контроль. Особым было положение римского первосвященника, претендовавшего на уникальность и первенство во всем христианском мире благодаря авторитету апостола Петра, краеугольного камня-зиждителя Христианской Церкви. Обратиться в такой ситуации за поддержкой к Византии было политически неоправданно, невыгодно как с символической, так и с практической точки зрения. С одной стороны, самим фактом своего обращения Папа признавал бы над собой светскую власть византийского императора, что могло быть чревато лишением особого относительно самостоятельного статуса, появившегося у наместника престола св. Петра в силу сложившихся обстоятельств. С другой стороны, крайне сомнительным было получение от Византии реальной военной помощи: восточная империя вела кровопролитные войны с арабами и болгарами в Малой Азии и на Балканах, боролась с внутренними смутами и не могла оперативно отреагировать на происходящее на ее далеких западных окраинах. Таким образом, практическая польза от обращения Папы к византийскому императору была крайне сомнительной, тогда как символические потери могли быть весьма существенными и болезненными. Более того, у власти в Византии на тот момент находился василевс Лев III Исавр (Сириец) (717–741), стоявший у истоков и оказавший мощную государственную поддержку иконоборческой ереси, против которой выступил Папа Римский. Обращение к византийской императору-еретику иконоборцу в поисках поддержки в борьбе против лангобардских королей еретиков-ариан выглядело более чем сомнительным предприятием.

Под описанным углом зрения обращение к правителю Франкского королевства выглядит более чем обоснованным и практически единственно возможным. Карл Мартелл выглядел в глазах Папы Римского законным преемником власти франкских правителей, начиная с обратившегося в истинное христианство Хлодвига, не был замечен в поддержке какой-либо ереси. Более того, он активно помогал насаждать христианство среди германских языческих племен и утверждать авторитет истинной Церкви в собственной стране. Единственным пятном на безупречной мантии этого властителя была разве что секуляризация церковных владений, проводившаяся в рамках бенефициальной реформы, однако такой мелочью можно было и пренебречь, тем более, что она затрагивала, прежде всего, интересы франкского духовенства и в гораздо меньшей степени ощущалась самим Папой. Однако был ли готов к предлагавшейся ему Папой Григорием III миссии и роли сам Карл Мартелл?

Вежливая, но сдержанная, если не сказать прохладная реакция на обращение верховного понтифика, который прислал вместе с письмом ценные подарки, в том числе «ключи от усыпальницы св. Петра», бывшего, как известно, привратником Рая, свидетельствует о неготовности франкского правителя взять на себя предлагавшуюся миссию и, вместе с тем, воспользоваться открывавшимися при этом возможностями для реализации внешнеполитических амбиций. Приняв папское посольство, майордом франков ответил вежливо, но сдержанно, пообещал через своих посланцев содействие, но без каких-либо гарантированных обязательств помощи.

Второе письмо Папы Григория III к Карлу Мартеллу исполнено читающейся между строк смеси осуждения, увещеваний и надежды на то, что помощь от франков все же придет: «Наше сердце охвачено печалью, и наши глаза днем и ночью полны слез, когда повсюду мы видим Церковь Божию, оставленную своими чадами, на которых она возлагала надежды на отмщение. Мы пребываем в трауре и сетованиях, видя, что, то немногое, что оставалось в предыдущем году на полях Равенны для утешения Христовых бедняков и содержания в порядке освещения церквей, сегодня полностью уничтожено огнем и мечом по вине Лиутпранда и Хильдебранда, королей лангобардов. Такие же несчастья они причинили и причиняют нам каждый день на римских землях. Они послали сюда множество армий, уничтожили все деревни святого Петра и завладели скотом, который там оставался. Хотя мы и обращались к вам, превосходнейший сын, мы до настоящего времени не получили никакого утешения. Но мы прекрасно видим, что между тем как вы позволяете этим королям отправлять к вам свои послания, их ложные обвинения встречают у вас лучший прием, чем истина, исходящая от нас. Мы опасаемся, как бы на вас не легло обвинение в грехе… О, какое горе пронзает наше сердце при этих упреках, при виде столь могущественных чад, которые не прилагают никаких усилий, чтобы защитить свою духовную мать, Святую Церковь, и народ Божий! Возлюбленный сын мой, князь апостолов вполне мог бы властью, данной ему Богом, защитить свой дом и свой народ и отомстить врагам, но он испытывает сердца своих верных чад… Мы заклинаем твое милосердие, о, христианнейший сын, перед лицом Господа, его Страшным судом и спасением твоей души, окажи помощь Церкви св. Петра и его народу, чтобы как можно скорее оттеснить этих королей (лангобардов – прим. автора) подальше от нас и заставить их к себе вернуться. Не отвергни нашей просьбы, не откажись выслушать наших молений. И пусть блаженный Петр тоже не закроет перед собой врата в Царствие Небесное. Мы заклинаем вас Богом живым и истинным и святыми ключами гробницы блаженного Петра, которые мы направили вам в знак покорности, не предпочесть дружбу лангобардских королей дружбе князя апостолов. Пусть же все народы будут прославлять и благословлять вашу веру и ваше славное имя и мы сами удостоимся сказать вместе с пророком: «Пусть Господь услышит моление твое в день судный, пусть имя Бога Иакова будет тебе защитой»».