– нервы успокаивать. Он уже пережил все внутренние волнения, принял окончательное решение. Теперь надо только собраться с мыслями и тихо, спокойно, в окончательной редакции его изложить.

Зелёный чай себе и гостю начальник СБП приготовил сам.

– Ты решил? – спросил Эринг, сделав первые глотки.

– Да, вполне. Я... Я съездил встретиться со своим прошлым – и всё стало на свои места.

Ох уж это его прошлое! Ну, было дело, влюбился по молодости в бабу, но... Но надо набраться терпения и молчать. Хочешь попасть к Лиандру в личные враги раз и навсегда – отпусти самую безвинную шуточку про его Машу. Или про Жозефину. А может, ему просто сказочно повезло не только в карьере? За десять лет – две любимые бабы подряд. Причём реально так любимые, без дураков. И обе в ответ любят его. Эринг вспомнил свою благоверную и поморщился. Если в молодости они все – весёлые, симпатичные красавицы, то откуда потом старые стервы берутся?

Хозяин кабинета молча положил перед министром внутренних дел фото. Карл Генрихович. Бывший школьный военрук Лиандра. Со своими воспоминаниями о мерзавце-ученике – звезда протестных митингов и оппозиционных газет.

– Я тут посчитал. Они заявили шествие по проспекту Мира и потом по центру вот по этим улицам…

Лиандер водил остро отточенным карандашом по плану города Мошковца.

– Вот здесь, здесь и здесь их всего удобнее встретить и взять в кольцо. Обязательно надо перекрыть станции метро в этих местах. Транспортной милиции, надеюсь, найдёшь потребное количество?

Даже если их выйдет, как они грозятся, полмиллиона человек протестующих – подавить их и сломить решимость к сопротивлению вполне хватит 7–8 тысяч человек на всё про всё. Столько преданных «беркутов» у него есть. От Эринга требуются дуболомы, которые потом, во втором ряду, начнут лихо проводить задержания и распихивать арестованных по околоткам.

Уж с этим-то справятся! – усмехнулся Эринг.

Ну и отлично. Моим людям из специальных средств МВД – единовременное вознаграждение. Месячный заработок старшего офицера МВД каждому. Если будут раненые или, не приведи Эволюция, убитые, то компенсации... Да, а ты как думал? Не из средств же «Беркута» я им буду платить за работу, которую они делают вне рамок своих контрактов. Они охранниками нанимались, а не буйных коммуняк вместо милиции разгонять.

И ещё.

Он вынул из рабочего стола листок бумаги. Показал на фотографию своего бывшего военрука. В полной тишине нарисовал на бумаге крестик.

Эринг тоже нередко так делал. Он знал эту игру в знаки и символы в полном молчании. В Кремле вообще хорошо её знали, в особенности руководители высшего ранга.

Этот человек не должен вернуться с демонстрации живым. Его следует задержать за сопротивление милиции, но задержать так, чтобы живым он не ушёл. И при этом чтобы внешне всё было законно. Поэтому задерживать должны именно милиционеры и так, чтобы не было никаких явных признаков убийства по заказу. Но если его смерть будет мучительной – я ничего против не имею. Да, разумеется – с меня благодарность. Свои люди – сочтёмся. Ну, не мне тебя учить деталям.

Покрытый малопонятными знаками листок успешно прошёл кремацию в большой пепельнице на краю стола.

Значит, они хотят Первомай отметить? Будет им Первомай.

Сегодня 27 апреля – всё успеем подготовить.

Министр внутренних дел заглянул в пустую чайную чашку.

– А хорошо чайку попили! Всегда бы так, а?

Хозяин кабинета понимающе улыбнулся и протянул руку на прощание:

– Как говорят философы, на свете нет ничего невозможного.

Нет, мы так сразу не сдаёмся. Бывших кумиров советского читателя, зрителя и слушателя и в наших рядах немало. В том числе и тех же фронтовиков. А ещё – у нас есть телевидение и центральные газеты. Так что нашу интеллигенцию народ всё равно услышит и увидит в первую очередь. И фильмов новых снимем. И книг новых напишем.

…В этот раз, считай, пронесло. Из заявленных красно-коричневыми полумиллиона демонстрантов вышло около половины, даже чуть менее – накругло насчитали примерно 230 тысяч протестующих. Разгоны, конечно, потребовались, но до большой крови не дошло. Побитых при задержаниях, доставленных в больницы – около трёх сотен, погибший один. И тот сам виноват. Бывший учитель-военрук всегда отличался некоторой истеричностью и суетливостью. Вот и тут – как очумелый кидался на правоохранителей.

В День Победы, когда президент Эльцер снова держал патриотические речи, а Мая, как выяснилось, писала письмо Джорджу – бл.дина сына Карлушку похоронили на поселковом кладбище в Мышине. В закрытом гробу. Задерживали буйного старичонку так, что переломали ему все рёбра.

4

Нечего народ зря смущать.

За несколько минут до прекращения приёма к районной детской поликлинике в городке Твердилово подъехал «вольво» тёмно-зелёного цвета с тонированными стёклами.

– Сиди, я сам! – пассажир с заднего сиденья лично открыл дверь и вышел.

Мужчина средних лет, среднего роста, в джинсах и лёгкой белой курточке – май всё же был не настолько тёплым, чтобы в рубашках ходить. На голове – белая бейсболка. Чтобы узнать – надо сначала приглядеться, а потом ещё и поверить – да, действительно, тот самый Лиандер, собственной персоной.

Кабинет Маи был в самом конце длинного коридора. Слава Эволюции, не надо толкаться среди последних посетителей. Прошёл к кабинету, присел на лавочку. Пять минут до окончания рабочего дня – последний посетитель у неё в кабинете, новых не ожидается.

Дверь распахнулась, вышла седая женщина. В слезах. Под руку – маленький мальчик, скорее всего, внук. Как-то неестественно худ для своего возраста и лицо чересчур… даже не бледное, а прозрачное какое-то.

А следом – Мая. Погладила женщину по плечу:

– Не сдавайтесь! Я всё понимаю, но вам сейчас надо бороться. Идите до конца. Я уверена, что на этот раз вам обязательно дадут квоту. Они же там… тоже люди!

– Спасибо…

Посетительница взяла мальчика за руку, и они пошли. Как-то очень медленно. Обычно в таком возрасте малыши, наоборот, бегают, а тут…

– Вы тоже ко мне?

– Да, Мая, я к тебе.

От неожиданности она плюхнулась на скамейку рядом.

– Джо? Как это?..

Он улыбнулся.

– От столицы до Твердилова – меньше семидесяти километров. Я получил твоё письмо и решил приехать. Сейчас я отвезу тебя домой, ты переоденешься и… ты ведь не