выбрать, где мне жить. Я уже не являюсь малолетним ребенком, не способным прожить без присмотра взрослых. Да и жила я все эти месяцы без вашей помощи и опеки, как видите, все в порядке.

Дядя, оскорбленный в лучших чувствах, взревел.

— Ах, ты, мерзавка! Спорить она взялась! Учить она меня будет! Нет уж! Замуж выйдешь, как только до города доберёмся! Вот тебе мое повеление! Будь благодарна, что вот Аристарх Львович согласен тебя в жены взять, с твоей-то родословной! Мало того, что Салтычиху теперь вся Россия знает, так и твоя-то родная бабка ведьмой была! И это тоже все знают!

Я встала из-за стола, медленно прошла к окну, стараясь не сорваться, не заплакать, не закричать, топая ногами. Смотрела в окно и почти ничего не видела. Не оборачиваясь, тихо сказала:

— Вы собираете сплетни, Арсений Данилович, это недостойно мужчины! И замуж я тоже выйти не могу сейчас. Траур, хотя бы полгода, ещё не закончился.

Дядя хмыкнул:

— Да кого волнует твой траур! А в городе никто про него и не знает!

Он ещё что-то вещал, не менее довольное, я же отодвинув гардину, смотрела вниз. Там, от ворот, поднимая клубы пыли, летел всадник, за ним так же летела хорошо знакомая мне церковная коляска. Все, кажется, помощь подоспела!

Глава 43

Я, смаргивая слезы облегчения, смотрела, как спрыгивает с коня Андрей, как выбирается из коляски отец Василий. По ступенькам крыльца к ним бежит Трофим со щеткой в руке и тут же начинает чистить одежду приезжих от пыли, что-то озабоченно им рассказывая. Из-за закрытого окна ничего не слышно, только видно, как торопливо взбегают по ступеням и скрываются в доме мужчины.

Дождавшись быстрых шагов по лестнице, я поворачиваюсь к присутствующим.

— Итак, господа, я ещё раз повторяю — вы можете заставить меня принять опеку, а вот выйти замуж вы меня принудить не можете. Даже если не принимать во внимание траур по умершей бабушке, то я ведь просто могу сказать у алтаря "нет".

Дядюшка опять запальчиво произнес:

— Да уж куда ты денешься, как миленькая, согласишься! А священника всегда можно найти согласного!

Интересно, дядя разговорился, все планы выбалтывает, думает, что победа у него уже в кармане? Или успел с утра "принять на грудь" и алкоголь придал ему смелости и уверенности? А вот Аристарх Львович что-то неважно выглядит — на побледневшем лице выступили капельки пота от напряжения. Чего это он?

В дверь коротко постучали, я дозволила войти. Если бы я сама несколько минут назад не видела, как торопится отец Василий, то сейчас бы ни за что не поверила! В кабинет неторопливо и даже вальяжно, чуть ли не колобком (это при довольно сухощавой фигуре!) вкатился отец Василий, поглаживая аккуратно подстриженную бороду. За ним в дверях, загораживая проход широкими плечами, мрачно воздвигся Андрей Петрович.

Увидев их, я шустро двинулась в сторону священника.

— Благословите, отче!

Отец Василий благодушно махнул рукой, осеняя крёстным знамением меня, Чегодаева, Красильникова. Последнему это не слишком понравилось, но, тем не менее, дым от него не повалил, рога с копытами не появились и сам он не забился в падучей. А жаль. Священник поинтересовался:

— Катерина Сергеевна, у вас гости? Простите, мы столь неожиданно, но вот ехали мимо, решили заглянуть, расспросить, как в Вязьму съездили?

Я подхватила.

— Вот, отче, это мой дядя со стороны матушки, Чегодаев Арсений Данилович! А это его приятель, Красильников Аристарх Львович. Дяденька, Арсений Данилович, решил, что я срочно нуждаюсь в его опеке и даже вот решение Опекунского Совета привез, извольте видеть!

Дядя сделал попытку взять этот документ, лежащий на столе, но я оказалась проворнее, успела цапнуть бумагу мгновением раньше и протянула отцу Василию. Пока он читал, устроившись в моем кресле, я присела на краешек дивана и продолжила ябедничать:

— А ещё дяденька Арсений Данилович велел мне замуж выходить вот за его друга! А я никак не могу! Траур по бабушке ещё не закончился, что люди скажут обо мне?

Дядя возмущённо цыкнул на меня.

— Помолчи, когда тебя не спрашивают! Ишь, воли много там, в ваших институтах, дают девкам! Девица должна быть покорной воле старших и убояться мужа своего!

Ага, это ты, дядюшка, жене своей скажи, которая технично свинтила от тебя, и возвращаться не намерена, похоже. Отец Василий тем временем дочитал докУмент, положил его на стол, возле себя и раздумчиво произнес:

— Хороший докУмент, хороший. И даже почти настоящий. Только в одном вы ошиблись, господа! Тут стоит подпись одного из членов Опекунского Совета от Смоленской епархии, епископа Варлаама. Да только не мог он подписать это решение, так как скончался за два месяца до кончины Пелагеи Степановны ещё. Обман это, господа! Фальшивка! Думаю, вас надо задержать до приезда урядника, пусть он разбирается с вами.

Молчавший до сих пор Заварзин сказал:

— И ваше решение выдать Катерину Сергеевну замуж за вашего друга не может быть осуществлено, так как имеются более ранние обязательства. Дело в том, что Катерина Сергеевна с детства помолвлена со мной! Вот и документ об этом имеется, его составили мой отец, отец Катерины Сергеевны, Сергей Матвеевич, и ее бабушка, Пелагея Степановна.

Из внутреннего кармана сюртука он достал сложенный лист бумаги, на котором было что-то написано мелкими витиеватыми буквами. Но подпись и печать стряпчего там была и мне этого достаточно. Потом разберусь со всем остальным. Тем временем Заварзин, открыв дверь кабинета, кликнул Трофима и велел позвать пару дюжих мужиков. До приезда урядника пусть эти мошенники посидят в своих комнатах под охраной.

Дядюшку и его приятеля увели, и в кабинете сразу стало легче дышать. Всё-таки давил Аристарх, давил. А я далеко не ас в этих духовных практиках, нахваталась каких-то верхушек и то разрозненных. Мы остались втроём в кабинете. Я была ошеломлена новостями, поэтому только открывала и закрывала беззвучно рот, не в силах озвучить ту прорву мыслей, что металась у меня в голове.

Первым тишину нарушил отец Василий.

— Вот, значит, оно как… что же вы,