В душе я была согласна с управляющим, но попыталась вяло возразить:

— Отец Василий — это понятно, а к Заварзину-то зачем? Чужой человек, почему он должен заниматься моими делами? Неудобно как-то.

— Неудобно на потолке спать — одеяло падает — сурово отрезал Яков Семёнович — а Андрей Петрович мужчина в настоящем смысле слова! Защитить слабых, или тех, кто не может сам пока — для него это в крови! И законы он знает и дядюшку твоего не испугается. Ты бы лучше, Катерина, обратила свое внимание женское на Андрея, а не на этого красавчика Пешкова.

Я растерянно (вот не ожидала такого наезда от всегда уравновешенного Якова Семёновича!) пробормотала:

— Да ну вас! Не нужен мне этот Иван-царевич! Я и так от него шарахаюсь, как черт от ладана, а он сам постоянно выскакивает откуда-то и липнет, как банный лист! Я же не совсем дура, знаю, что он это из-за выгоды, из-за леса, ухаживает за мной. (Одному лес, другому похоже деньги — кошмар — мысленно проговорила.)

— Как, как ты сказала — Иван-царевич?! Вот уж точно! Нет, нам Иван-царевича не надо, нам бы чего понадежнее и более настоящее надо! Ладно, Катя, скоро твой родственник явится, давай поработаем немного.

И мы, в самом деле, ударно трудились, сверяя записи, проводя подсчёты и анализ рынка в Вязьме. Мой договор с владельцем чайной Яков Семёнович одобрил, так же как и идею выпечки классического печенья из нашей действительности.

— А ты знаешь, как оно делается? Или опять, методом научного тыка?

Я вздохнула:

— Им, родимым! Научным. Нет, состав для выпечки, мне, конечно известен, смутно представляю, как можно сделать его с рисунком и одинаково размера. Форма с прессом нужна, типа печати, вырезаешь из пласта теста, пресс опустила — и рисунок остался. Надо пробовать.

Тут нас прервали, в кабинет бесцеремонно, без стука вошёл дядюшка с Красильниковым вместе. Яков встал с кресла и пересел на небольшой диванчик у окна, закрыв свою папку с документами. Я тоже свои бумаги сложила в стопку и убрала в верхний ящик стола. Вошедшие тоже устроились — Красильников скромно сел на диван, только на другой край от управляющего, а Чегодаев — в кресло возле моего стола. Дяденька чувствовал себя явно неважно — похмелиться не удалось и пока неизвестно когда удастся. Ему хотелось быстрее закончить со всей этой возней с малолетней девицей и вернуться к приятной и удобной жизни в Петербурге. Но на приятную и удобную жизнь надо заработать. Он внутреннее поёжился, ощущая холод от своего спутника. Вот угораздило его связаться с ним! Наболтал по пьянке ему о своей покойной сестре Полине, о том, что свекровь у нее настоящая ведьма. Видно, и про девчонку Полины тоже наболтал. Через день и появился у него дома этот самый Красильников.

Предложил ему очень выгодное дело. Он, Арсений Данилович, берет опеку над племянницей, отдает ему девицу замуж, за это получает не менее трети стоимости поместья девчонки. Арсению даже не надо возиться с хозяйством, он сразу получит стоимость деньгами. Предложение было столь щедрым, что он легко согласился. Но дорога в это захолустье ему решительно не понравилась. Ни тебе приятной компании, ни нормального питания. И ехали быстро, даже в Смоленске только сутки отдохнули.

И только Арсений Данилович отдыхал, Красильников же пропадал по разным присутственным местам, устанавливал связи и знакомства. Объяснил это тем, что без знакомств Опекунский Совет вполне может отказать дяде в опеке, так как он никогда не занимался воспитанием племянницы, почти незнаком с ней и его состояние меньше, чем у девицы. И они опять быстро поехали в этот медвежий угол. Хорошо, что Арсений успел запасти с десяток бутылок приличного вина и несколько бутылок коньяка. Коньяк пришлось тщательно прятать и пить вечером перед сном, в своей комнате. А теперь предстоит самое главное — объявить девице об опеке. Ну, и выполнить обещанное — отдать племянницу в жены Красильникову. Зачем девчонка нужна ему — "любящий" дядюшка даже не задавался вопросом.

Я с любопытством оглядывала мужчин и молчала. Они приехали с каким-то делом, вот пусть и озвучивают его. Дядюшка сидел в кресле рядом со столом, пыхтел, краснел и вытирал пот белоснежным платком. Наконец, он решился и произнес:

— Дорогая племянница, должен тебе объявить то, что ты теперь находишься под моей опекой! Чтобы ты привыкла ко мне, я побуду тут с тобой, заодно и с твоим хозяйством познакомлюсь, посоветую что-нибудь. Вот сразу скажу — вчера я немного прогуляться по твоему имению, и считаю, что зря ты задумала этот сахарный завод. Не нужен он девице, продавай его срочно!

Так, игра началась. Образ ласковой дурочки оставляем до поры, до времени, начинаем играть деловую стерву.

— Увы! Дядюшка, должна вас огорчить, продажа завода зависит не от меня и не от вашего желания. Он построен на паях, и тут нужно учитывать мнение каждого пайщика. А в их числе самые уважаемые люди нашего уезда. Насчёт ваших советов, по-моему имению — как-то я жила все это время самостоятельно, без ваших советов, не пропала. И последнее. Насчёт опеки. Покажите мне документы от Опекунского Совета. Мне не было никакого извещения, меня не приглашали на слушания. Я ведь не настолько мала, чтобы не понимать ничего. Будьте любезны, покажите!

Дядя вспылил:

— Ты, что это себе позволяешь? Документы ей подавай! Ей дядя говорит, а она ещё документы требует! Ладно, если ты так хочешь, то будут тебе документы! Только тогда на мое такое положительное отношение к себе можешь не рассчитывать!

С дивана поднялся Яков Семёнович, неловко, боком, протиснулся мимо гостей к двери кабинета и оттуда пробормотал:

— У вас тут семейные дела, не хочу вам мешать, не мое дело, поэтому разрешите удалиться!

Глава 42

Со стороны это выглядело, как будто трусоватый управляющий сбегает, не желая видеть и участвовать в семейных проблемах хозяйки. Но я знала, что Яков Семёнович услышал уже достаточно и поспешил за помощью. То есть, он действует так, как договорились. Мне же этот разговор с "родственником" начал надоедать. По-доброму, сейчас я бы