Он вздрогнул, потому что конь остановился, едва не оттеснивРогдая в толпу бояр.

— Исполать, — сказал Мрак зычно. — Не пугайтесь, этосоюзники. Правда, союзникам тоже платить надобно. Где светлый царь?

Рогдай повел дланью. По мраморным ступеням величавошествовал, спускаясь во двор, Додон. Уже облаченный в красное корзно с золотымшитьем, золотой гривной на шее и в красных сапогах. За ним так же важношествовала Светлана, крепко держа за тонкую ручку Кузю. Кузя, завидев Мрака,сразу с радостным писком начала рваться к нему.

Мрак соскочил на землю, поклонился царю:

— Исполать и доброго здоровья!

— Что с Волком? — вскрикнул Додон. — И что это за... войско?

— Это те, кто пролил свою кровь, защищая твое царство. Чтоскажешь им?

Додон со страхом смотрел мимо Мрака на грозные лица поляниц.В их руках длинные узкие дротики выглядели опаснее, чем мечи его бойцов. Конипод ними были такими же дикими как их седоки. А в колесницах неподвижно сиделиженщины-стрелки.

— Я приглашаю всех на пир, — сказал он осипшим голосом. — Авоительницу Медею и этого... вожака Гонту, в свою палату. Там соберутся лутшиелюди.

Во взгляде его было, что этих гостей не назвал бы дажехудшими.

Полдня резали волов, баранов и телят, выкапывали из землибочки с медом и пивом. Потом все уселись за трапезу: старшие в покоях, амладшая дружина да молодежь — во дворе у костров. В покоях больше степенныхбесед, у костров — веселья и задорных воплей, там раньше других запоют, пойдутв пляс, а девок будут сажать на колени.

Во дворе и в нижних палатах пировали по-настоящему. Винолилось ручьями, на столы подавали зажаренными целиком быков и кабанов, печеныхтуров, без счета оленей, свиней, всякую птицу.

Но в верхней палате, где собралась знать, ели мало, пили ещеменьше, дабы сохранить ясность ума, Бояре морщились, выражали недовольство, поту сторону стола сидел не только Мрак, неизвестно откуда взявшийся, но ивозмутительница Медея, самозванная царица, и — хуже всего! — вор и разбойникГонта.

Додон искательно поглядывал то на Голика, то на Рогдая. Обаперед пришельцами глаз не опускали, но и не задирались зазря. Спокойно инеспешно вели разговор о делах в царстве и за его кордонами. На подхватесуетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали.

Медея с удовольствием ела и пила, но когда разговор коснулсяземель Волка, сказала с ледяной уверенностью:

— Сейчас там стоят мои дружины. И Волка туда не пустят. Илиты хочешь, чтобы пустили?

— Нет-нет, — сказал Додон поспешно, даже не успев понять,что попал в ловушку. — Но ты уверена насчет Волка...

Медея покачала головой:

— Никто не знает, где он сейчас. Его еще в начале боявтоптали в землю, вбили по уши. Я знала, что ему нет равных, и, чтобы не терятьлюдей, велела забросать палицами, камнями. Потом по нему пронеслась мояконница. После боя хотели отыскать, чтобы набить чучело... но так и не нашли.

— Может быть, — спросил Додон полным надежды голосом, — еготак втоптали, что не найти?

— Вряд ли, — ответила Медея сожалеюще. — Такого мужика да ненайти?

Гонта презрительно фыркнул. Медея повторила с нажимом:

— Такого мужика трудно не заметить. Рост, плечи, доспехи...Нет, все-таки как-то оклемался и уполз. Или кто-то помог. Дело было к вечеру, аза ночь можно уйти далеко.

Рогдай покряхтел, осушил чару одним махом, сказалрешительно, будто в холодную воду кинулся:

— Светлый царь... Надо бы объявить народу, что эти землиотныне подарены Медее. Одним ударом двух зайцев... даже трех. Волка не пустишьобратно, буде объявится, народ перестанет служить Волку и не будет боятьсяпомогать Медее... да помогал, помогал, чего уж теперь таиться! И сама Медеябудет обязана твоей милости.

Медея помалкивала, а Гонта внезапно стукнул кулаком постолу:

— Это каких-таких зайцев? Кого этот трухлявый пень называетзайцами?

Голик утихомиривающе выставил ладони:

— Не надо ссориться. Так говорится в народе, а наш воеводацеликом из народа, это ж за версту видно.

— Нет, пусть скажет, — заупрямился Гонта. — Медея, скажем,еще потянет на зайчика... гм... но чтоб меня сравнивали с косым? Или на что оннамекивает?

Мрак поморщился:

— Ладно тебе. Он и меня назвал зайцем.

— Ты скромный, за себя не вступишься. Я за себя тоже немогу, но за друзей... А тут еще прямо сказал, что нас всех трех зарежет однимударом. Это что?

Он с грохотом отодвинулся на стуле, смотрел горящими какуголья глазами. В них была готовность прыгнуть с мечами наголо хоть на царя,хоть на его воевод.

Додон сказал плачущим голосом:

— Да что вы в самом деле! Все так хорошо шло! Я завтра жевелю объявить, что земли Волка со всеми городами и весями отныне принадлежатвоительнице Медее. Со всеми пашнями, лесами, озерами, а также главной крепостьюВолка — Гнездом. И что отныне я в ней вижу опору трона, а не угрозу мирнымземлепашцам нашем страны.

Гонта сел, все еще сердито всхрапывая и гневно вращаяглазами. Рогдай буркнул напоминающе:

— А второй зая... гм... защитник трона, это я про этогохраброго витязя, мог бы послужить при дворе.

— Собачки служат, — буркнул Гонта.

— Отчизне можно служить и как собачка, — ответил Рогдайсурово. — Мы усе здесь верные псы страны родной.

— Так то Отчизне! А ты кому, старый хрыч, предлагаешь?

— Тоже Отчизне... в лице нашего царя и его двора.

Гонта хмыкнул, но Мрак видел как сдвинулись бровиразбойника. Гонта раздумывал как и что выторговать еще, прикидываясь тораздраженным, то недовольным, то обидчивым.

Додон помалкивал. Не личит светлому царю вести беседу сразбойником. Дело царя — казнить или миловать, но не общаться на равных. Абеседа бывает только на равных, или же такая беседа уже именуется иначе.

— Нет, — сказал Гонта. — Я готов послужить Отечеству...пусть даже как пес. Но не как дворцовая собачка. Я могу взять на себя охранукордона со стороны Артании. Ты, царь, будешь снабжать нас мукой, припасами имонет подкинешь, а мы мелкие отряды артанцев сами сдержим, а буде большоевойско соберется, загодя тебя упредим.

Додон лишь качнул головой, а Рогдай воскликнул:

— Согласен! Светлый царь всемилостиво изъявляет. Да-да,изъявляет.

Взвыли трубы, вдоль стены пошли девки с бубнами. Ряженыекозлами и медведями принялись скакать, кувыркаться, орать похабные шутки. Надними смеялись, швыряли кости. Сквозь их ряды протолкался Голик, разодетый такпышно, что тоже казался одним из ряженых.