– Интересно, с чего это Семра, бедняжка, взяла, что она ко мне приходила? – не успокаивалась Эминэ. Будь Семра жива – наверняка не удостоилась бы «бедняжки», да и тон был бы другим. – Что она тебе сказала-то, ты можешь вспомнить?

– Ну, не дословно, конечно! Сказала что-то типа: видела сейчас ту девушку, что у Лили работала, наверно, к Эминэ убираться приходила. Вот и все. Мы еще потом поговорили, что в такую погоду…

– А во сколько это было? – Айше решила выяснить все детали, благо Селин была явно не против допроса.

– Ой, не помню! Днем… а это важно?

– Не знаю. Но она видела девушку, когда та шла якобы убираться или когда она уже уходила? И еще интересно, это ей девушка сказала, что идет к госпоже Эминэ, или она сама так решила?

Селин задумалась.

– Да как теперь узнать? – наконец сказала она. – Я уже забыла все. Я только поняла, что Семра с ней поговорила… не помню почему, но мне так показалось. Значит, та ей могла сказать, к кому приходила.

– Но зачем бы она стала говорить, что приходила ко мне, если она на самом деле у меня не была?! Я бы потом могла сказать, что это неправда!

– А кто стал бы проверять и зачем? – сказала София. – Могло быть так: девушка зачем-нибудь приходит в ваш подъезд, встречает на лестнице Семру, здоровается, говорит что-нибудь вроде «я пришла к вашей соседке», а Семра уже сама делает вывод, что это Эминэ, потому что на золотом дне вы с Лили и Элиф обсуждали домработниц. Правильно?

– Возможно, – кивнула успокоенная Эминэ. – Вряд ли бы эта девица назвала меня – с чего бы? Тогда это все фантазии Семры. Ты-то сама ее не видела? – обратилась она к Селин.

– Нет… ой, это точно около трех было, потому что мы подумали, что вы рано работу закончили или…

– Или что?

– Или что ты ее наняла не на полный день, чтобы… ну, потому что у тебя работы немного, – выкрутилась Селин.

Наверняка они с покойной Семрой от души посплетничали о скупости Эминэ, которая решила таким образом сэкономить. Заставить прислугу выполнить всю самую тяжелую работу и при этом уложиться в половину оплаты.

– Ну вот и все, – сказала София, выкладывая в форму последний лист теста, – можно в духовку ставить. Вы сироп сделаете, ладно? А то я поздно домой попаду, а у меня ребенок с соседкой, неудобно.

– Так ты ничего и не выяснила, да? – спросила она Айше, когда они, покончив с церемонией прощания, спускались по лестнице.

– Нет, кое-что вроде выяснила. Например, про отравления эти. Ты могла бы и раньше сказать, а то мы с Кемалем не знали, что и думать, связывали их со смертью Лили, перебрали кучу вариантов, а теперь оказывается…

– Но я обещала Семре, что никому не скажу! И потом… разве что-то изменилось от того, что я сказала? Кто-то мог, как и я, узнать про ее фокусы и воспользоваться случаем. Подсыпал что-то Лили, а подумали бы на Семру – если бы, конечно, так серьезно расследовали, что добрались бы до нее.

– Да ей ничего не подсыпали! Там же таблетки были! Ой, только ты не говори никому, – спохватилась Айше. Такая путаница была во всей этой истории, что она забыла, что и кому можно и что нельзя говорить.

– Таблетки? – медленно переспросила София. – Я не знала. Там, на кухне у нее в шкафчике какие-то были… я сахар искала, а Гюльтен сказала, что уже его отнесла. И там были таблетки, точно.

Там не было таблеток – иначе их обнаружили бы во время обыска. А Кемаль, кажется, говорил, что все лекарства были в аптечке. Или это было что-то безобидное вроде аспирина, или их там уже не было, когда проводился обыск?

– А какие, в коробочке?

– Нет, пузырек вроде… что написано, я не помню… белые таблетки, простые.

– Наверное, они и были простые, потому что про них никто не упоминал.

Или, наоборот, не простые, а те самые.

София, видимо, подумала то же самое, но ничего не сказала, а только вздохнула.

– А где ты с Семрой разговаривала? Раньше или прямо там, на золотом дне? Я не помню, чтобы вы где-то шептались.

– А мы и не шептались. Когда вы пришли – вы же вроде вместе пришли, да? – все здоровались, шумели, я ей сразу и сказала, мол, поговорить нужно, она минут через пять ко мне на кухню вышла. Мы недолго разговаривали, ты и не заметила.

– А кто-нибудь заметил, как ты думаешь?

– Не знаю, вряд ли. Вы все в гостиной сидели, мы с ней туда тоже разок вышли, когда Семра стала отпираться, что она ни при чем. Посидели немного, потом она поняла, что я с нее глаз не спущу, обдумала, видимо, как ей быть, и решила, что лучше ей со мной договориться. Иначе я ведь и всем рассказать могу. Она, понятное дело, все бы отрицала, но кто знает, как бы все повернулось. А так: со мной договорится, скандал затеет, на золотые дни ходить перестанет – что ей и требовалось.

– Боже мой, София, неужели это все так сложно?! В голове не укладывается! Подсыпать подругам гадость какую-то, и не один раз, и все ради чего?! Ну не пришла бы раз, другой, соврала бы что-нибудь…

– Но это не выход, и Семра это прекрасно понимала. Ей все равно пришлось бы сдавать деньги – вот в чем проблема. И принимать всех у себя, когда подошла бы ее очередь. Так просто от них не избавиться!

– Почему «от них»? Ты ведь тоже туда ходишь. Или тебе это тоже не нравится?

– Даже не знаю. Раньше нравилось. С подругами увидеться, пообщаться, отдохнуть – если бы не золотые дни, когда бы мы встречались? У всех своя жизнь, заботы всякие, дети, сама понимаешь. А в последнее время разладилось что-то. Не знаю, как объяснить. Может, это у меня из-за Лили и Омера, да и просто скучно как-то стало. И смотреть противно, как они все друг перед другом стараются. Зачем? По-моему, смешно уже в нашем возрасте… какая разница, у кого сколько бриллиантов? Семра, бедная, из-за этого и погибла!

– Из-за чего? – не поняла Айше. – Из-за золотых дней?

– Конечно! Я, знаешь, что думаю? Все вот как было. На том золотом дне она никому ничего не подсыпала, как мы и договорились, разговор на эту тему навела, подготовила себе почву для отступления, правильно? А потом узнала, что Лили умерла. Вернее, что отравилась. Ты ее положение представляешь? Что ей думать? Случайность? Да Семра никогда бы в такую случайность не поверила, я-то ее знаю! И про то, что это не порошок, а таблетки, ей никто не говорил, ведь так? Все говорили: лекарство, а в каком оно виде, мы точно не знали. Значит, либо кто-то нас подслушал и воспользовался ситуацией, чтобы потом все на Семру свалить, либо из-за наших разговоров и шума вокруг отравлений до такого додумался. И опять же воспользовался ситуацией. В этом случае он – точнее, она! – про Семру ничего не знает, но все равно: виноват-то кто? Тот, кто отравления, пусть безобидные, затеял. И вот я думаю, что тут одно из двух: или она как-то додумалась, кто это мог быть, и тогда ее могли убить, чтобы не болтала, или она решила, что она во всем виновата, замучилась – и сама туда бросилась.