обратно в Хайфон для прикрепления к грузам. Французская миссия из Индокитая изучила операции по снабжению в ходе визита в 8081-ю квартирмейстерскую роту воздушно-десантного снабжения и упаковки Армии США на базе ВВС «Ашия» и вернулась, пораженная не столько эффективностью американских операций по снабжению (которая в Ашии не представляла собой ничего необычного), сколько изумительной планировкой всей базы. Меньшая национальная гордыня и большая готовность учиться у союзника очень помогли бы французам. Однако их нежелание уделять пристальное внимание квартирмейстерским проблемам возникло более десяти лет назад.

Также было удивительно видеть, что Дьенбьенфу потребовалось время до 14 апреля, чтобы запросить бронежилеты, которые впервые появились в большом количестве во время войны в Корее. Распределенные среди артиллеристов и остального личного состава, сражающегося на стационарных позициях, они вполне смогли бы предотвратить сотни, если не тысячи жертв. Первоначальный запрос был обработан вооруженными силами Соединенных штатов в Японии в течение пяти дней. Французской системе снабжения потребовалось еще восемь дней, чтобы сбросить с парашютами первый груз в Дьенбьенфу и он попал прямо в руки коммунистов. Вторая партия из 200 бронежилетов наконец прибыла в Дьенбьенфу 27 апреля, в то время как еще сотня была сброшена с парашютом в тот же день на ОП «Изабель». Эта поставка могла бы спасти половину артиллерийских расчетов укрепрайона, если бы ее запросили месяцем раньше.

В тот же день патрули 1-го батальона 13-й полубригады продвинулись на запад до Бан-Бан и Бан-Па-Пе. А на избитом «Югетт-6» трое командиров взводов, лейтенанты Растуйль, Франсуа и Мерик присели на корточках вместе с капитаном Бизаром, для краткого разговора о ситуации, пока они ели скудные боевые пайки, когда тяжелый снаряд врезался прямо в блиндаж, убив Растуйля и тяжело ранив Мерика. Бизар и Франсуа были едва оцарапаны. «Югетт-6» превратился в настоящий ад: его блиндажи были почти полностью разрушены, гарнизон постоянно подвергался воздействию либо муссонных дождей, либо палящего солнца на плоской равнине. Жажда теперь стала серьезной проблемой. Бизар в середине позиции начал рыть колодец, но до сих пор на поверхность не показывалось ничего, кроме грязной маслянистой жижи.

Четверг, 15 апреля 1954 года

Было три пути добраться до ОП «Югетт-6» из основного центра сопротивления в Дьенбьенфу. Один из них шел прямо через открытое пространство аэродрома, более 1500 метров ровной, как бильярдный стол, равнины, безжалостно избиваемой вражеской артиллерией — явно самоубийственная операция. Второй путь был к западу от аэродрома, вдоль того, что осталось от тропы Пави, что подразумевало прохождение через завесу ныне прочно удерживаемой противником системы траншей вокруг «Югетт-3». Третий маршрут был на полпути между двумя другими опорными пунктами, и состоял в том, чтобы следовать по дренажной канаве аэродрома из опорного пункта «Ястреб-перепелятник» до точки к северу от узкого места «Югетт-1», но с другой стороны аэродрома, в этом месте надо было пробежать по ширине аэродрома и достичь относительной безопасности ходов сообщения, ведущих на север от «Югетт-1» до «Югетт-6». Все пути до «Югетт-6» были тяжелыми.

Потребности небольшого отряда капитана Бизара были просты: вода и боеприпасы. Еда в виде индивидуальных боевых пайков и рационов выживания была доступна, но изнуряющая жара вызывала обезвоживание, которое могло убить человека за двадцать четыре часа (и которое все еще доставляло неприятности морским пехотинцам США в Дананге в 1966 году). Каждый человек должен был выпивать, по меньшей мере, полтора литра жидкости в день. Для примерно 200 человек гарнизона это означало 300 литров в день, или двадцать стандартных американских канистр, которые приходилось тащить под огнем на тележке более трех километров. Это была работа для несчастных военнопленных-коммунистов, или PIM, которых на 13 марта в Дьенбьенфу было 2440 человек. PIM означало prisonnierinterne militaire – термин, придуманный французской армией для военнопленных Вьетминя, которые имели обычный статус военнопленного, в отличие от гражданских заключенных-коммунистов, которые передавались вьетнамским властям и которых, обычно, постигала варварская участь, мало чем отличающаяся от той, которую они все еще подвергаются в 1967 году, в полное нарушение соответствующих статей Женевской конвенции от 12 августа 1949 года. С PIM обращались более или менее в соответствии с правилами и их лагеря инспектировались месье Дюраном, одноруким швейцарским представителем Международного Красного Креста, или даже представителями противной стороны, такими как родной брат генерала Зиапа, проживавшим во французской зоне. Но поскольку это была гражданская война, соблюдение Женевских конвенций зачастую шло с нарушениями, в результате чего PIM фактически делились на три неформальные категории: обычные военнопленные, должным образом зарегистрированные и содержащиеся в лагерях, военнопленные неофициально удерживаемые в подразделении, которое их захватило и используемые в качестве кули и рабочей силы и «обращенные» военнопленные, которые добровольно присоединялись войскам Французского Союза в качестве регулярных солдат. В последнем случае, обычно придерживались простого сценария, в ходе которое сначала сообщалось о «побеге» военнопленного, а затем о зачислении нового вьетнамского солдата, под именем, отличным от имени беглеца.

В 31-м саперном батальоне использовали военнопленных в основном для строительных работ. Хотя можно утверждать, что строительство мостов, дорог и мест размещения личного состава, как таковое, не является военной деятельностью, запрещенной Женевской конвенцией, нет сомнений в том, что строительство позиций батарей и подземных блиндажей было ее нарушением, как и использование военнопленных во время боя для сбора сброшенных с воздуха припасов и перевозка воды и боеприпасов под огнем их собратьев по оружию.

Лагерь военнопленных был расположен между ОП «Юнон» и «Клодин» и военнопленные распределялись каждый день в 07.30 и в 11.30 по различным подразделениям в соответствии с запросами. Слово «распределение» имело печальное последствие, когда политкомиссар Вьетминя Кхань обнаружил что часы распределения все еще вывешены у ворот лагеря после битвы: «Распределение! Можете себе представить?» - заявил комиссар. «Вы хотите сказать, что распределяете людей как какие-то предметы, вроде бобов или сухарей?»

Лагерь для военнопленных в Дьенбьенфу находился под контролем доброго молодого французского офицера, лейтенанта Патрико, возглавлявшего отряд охраны из восьми североафриканцев во главе с сержантом из Туниса. Первоначально предполагалось, что военнопленных вывезут по воздуху до начала битвы, но это оказалось невозможным. Также было невозможно освободить их, и таким образом предоставить противнику еще один полк хорошо накормленных войск, с огромным преимуществом в виде досконального знания укрепрайона. Следовательно, им пришлось разделить судьбу французов до последнего дня битвы. Поскольку им не было выделено никаких строительных материалов для лагеря, военнопленные с типичной вьетнамской изобретательностью разработали новый тип землянки, который вскоре был перенят боевыми частями. Она состояла из глубокой вертикальной шахты, на дне которой военнопленные отрывали узкий тоннель, достаточно широкий для одного лежащего тела. Если