вы не страдали клаустрофобией, этот тип индивидуальной землянки был так же хорош, как и любой другой, построенный в Дьенбьенфу.

Верность военнопленных в Дьенбьенфу пленившим их, остается загадкой и по сей день. Только тридцать человек предприняли серьезную и успешную попытку сбежать, находясь на ничейной земле, собирая сброшенные припасы. Патрико отчетливо помнит следующий разговор между военнопленным и марокканцем-охранником, который запаниковал под артиллерийским огнем и сбежал со своего поста. Военнопленный побежал за марокканцем и привел его туда, где военнопленные «парились» за заграждением, заявив ему: «Ты, марокканец, здесь, чтобы стеречь военнопленного; ты стоять здесь». В ходе сбора припасов военнопленные часто натыкались на только что сброшенное с парашютами оружие, или находили полностью заряженное оружие на поле боя. Не было ни одного известного случая, чтобы военнопленный пытался такое оружие спрятать. Не было ничего необычного, что военнопленные отделялись от их охраны, когда они находились на ничейной земле и минных полях в поисках сброшенного груза; не раз один из аванпостов внезапно сообщал по рации, что к нему приближается «какой-то вьетнамец, несущий наши припасы».

При таких условиях жизни и работы потери, понесенные военнопленными, составили более пятидесяти процентов. Когда в один прекрасный день лазарет военнопленных был окончательно раздавлен одним из тех грузов в одну тонну, у которых не раскрылся парашют (погибли двенадцать пациентов), оставшиеся военнопленные и все новые поступающие пленные лечились в 29-м полевом госпитале майора Гровена, в надлежащем порядке срочности их ранений. После падения Дьенбьенфу, Вьетминь уделил особое внимание проверке того, получали ли его раненые пленные медицинскую помощь. К всеобщему облегчению, верховное командование противника не нашло причин для жалоб. Но высшее испытание чувств военнопленных к тем, кто их пленил, произошло в конце битвы. Вьетминь поклялся, что будет судить французских офицеров, которые работали с партизанами-тай, GCMA, разведкой и всеми, кто входил в состав отряда охраны военнопленных, как военных преступников. Сотни военнопленных знали лейтенанта Патрико в лицо и многие знали его по имени. Никто его не выдал. Майор Кольдебеф, чье имя («Бычья шея») точно описывало его телосложение и рост, также командовал большим отрядом военнопленных, в качестве заместителя майора Клемансона. Когда он, в свою очередь, с руками, туго связанными за спиной телефонным проводом, отправился в лагерь для военнопленных после битвы, он случайно прошел перед своим собственным отрядом PIM, ожидавшим транспорта на обочине дороги. Один за другим PIM встали и отдали ему честь. Один из них, говоривший по-французски, сказал: «Удачи, мой командир». Их избили ногами собственные освободители. Мало что известно о том, как Вьетминь обращался с собственными возвращающимися военнопленными. Возможно, с ними обращались как в Советском Союзе в 1945, как с трусами и дезертирами.

Но в середине апреля 1954 года для военнопленных все еще оставались последняя агония битвы и трудная задача по снабжению далекого ОП «Югетт-6». В ночь с 14 на 15 апреля большая часть 1-го и 2-го парашютного батальона Иностранного легиона предприняла попытку прохода по тропе Пави с отрядом носильщиков снабжения, численностью около пятидесяти военнопленных. Они были прижаты почти в течении четырех часов между «Югетт-1» и «Югетт-2», разделенные всего 200 метрами открытого пространства, обстрелянные не только артиллерией противника, но и его пехотой, все еще удерживающей траншею, оставшуюся от взрыва на аэродроме. Кроме того, теперь в фюзеляже уничтоженного самолета «Кертисс С-46 Коммандо» находилось пулеметное гнездо. На плоской равнине относительного возвышения около шести футов было достаточно, чтобы дать пулемету господствующую зону обстрела. Позже, это дорого обошлось французам. Наконец, в 02.40 конвой снабжения добрался до Бизара. Операция стоила французам больших потерь и в пути было потеряно значительное количество припасов. Теперь силам прикрытия предстояло столкнуться с мрачной перспективой обратного путешествия перед лицом противника, который знал об их присутствии. Лангле решил сбить Вьетминь с толку, предприняв две диверсионные атаки. Первую возглавляла рота лейтенанта Байи из 8-го ударного из ОП «Ястреб-перепелятник», против траншей Вьетминя на аэродроме. Вторую возглавляла сводная рота Иностранного легиона капитана Филиппа против настоящего опорного пункта противника - чего-то нового в осадном арсенале Вьетминя. Действительно, Вьетминь в течение одной ночи соединил систему траншей, которую он выстроил в предыдущие дни, с рядом дзотов и огневых ячеек, перед которыми даже были колючая проволока и несколько мин, собранных с опорных пунктов французов.

Неудержимо Филипп и его рота из 13-й полубригады двинулись вперед, но были прижаты огнем автоматического оружия и минометами. Рота начала нести тяжелые потери. В итоге Клемансон была вынужден бросить в бой свое последнее резервное подразделение, 2-ю роту. В конце концов, он вытащил остатки роты Филиппа из западни, но при этом потерял десять человек. В траншее на аэродроме Байи весь день пытался зачистить ее в рукопашной схватке, но нес потери, так как каждому из его людей приходилось сначала промчаться по открытому полю, прежде чем добраться до траншеи коммунистов. Наконец, в 16.15, когда две другие атаки потерпели неудачу, и конвой снабжения наконец вернулся на французские позиции, подразделения 8-го батальона отступили к дренажной канаве к востоку от взлетно-посадочной полосы. Половина аэродрома и пятая часть всей оставшейся территории Дьенбьенфу, а также 400 бойцов его лучших боевых частей теперь находились в серьезной опасности. 15 апреля снабжение Дьенбьенфу достигло своего небывалого максимума. С-47 и С-46, пилотируемые французскими военными и гражданскими экипажами, сбросили в долину почти 250 тонн грузов, что практически сравнялось с суточным максимумом, достигнутым Люфтваффе в Сталинграде. Несмотря на то, что по меньшей мере, пятнадцать процентов (а по словам Пуже, почти половина) попали на сторону коммунистов, это позволило испытывающему трудности укрепрайону пополнить свои запасы до следующих уровней: продовольствия на два дня, 105-мм снарядов на пять дней и 120-мм мин на шесть дней. Поскольку сбросы с воздуха были теперь настолько большими и жизненно важными для выживания укрепрайона, коммунисты взяли за правило наводить пулеметы на некоторые наиболее заметные грузы и молча ждать ночной темноты, пока какое-нибудь движение с французской стороны не покажет, что предпринимается попытка их забрать. Затем пулеметы противника открывали огонь по командам сбора грузов (зачастую состоявшие из несчастных военнопленных) с опустошительным результатом.

В 17.00 истребитель-бомбардировщик с авианосца «Арроманш» должен был сбросить совершенно новый набор аэрофотоснимков долины, включая все французские позиции, и набор карт, специально изготовленных в Ханое в очень крупном масштабе 1:25 000, на которых были показаны все новые позиции французов, а также все обнаруженные зенитные позиции противника. Кроме того, была карта меньшего масштаба 1:100 000 всего Северного Вьетнама, со всеми французскими кодовыми обозначениями целей противника и подробными обозначениями узких мест транспортной системы