litbaza книги онлайнИсторическая прозаШальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 123
Перейти на страницу:
— она для меня навсегда… Я буду с ней рядом, сколько она позволит, даже зная, что она любит другого, даже видя, как она с этим другим счастлива. А если прогонит, или умру, или уйду в монашество… Другой женщины для меня быть не может. Простите, Прасковья Михайловна, но я не могу на вас жениться. Действительно не могу…

Вскочив на ноги, Прасковья ринулась назад через крапиву, уже не заботясь о том, чтобы уберечься от жгучих стеблей — всё равно больнее быть ей уже не могло.

— Ах так?! Так?! Ну и отправляйся в полицию! Да хоть бы и в каторгу! Мне нет до тебя дела! — ожесточённо бормотала она, всхлипывая и размазывая по лицу слёзы и копоть. — Никому ничего не скажу!

* * *

Алёшка снова сел на кучу сена и вздохнул. Неприятный получился разговор. Наверное, надо было помягче, как-то тщательнее подбирать слова, но он не умел говорить о подобных вещах. И, кроме того, смертельно устал…

Случившееся ударило, как обухом по голове — сперва смерть Данилы, затем обвинение в убийстве. Он не понимал, как доказать свою невиновность, но всего более удручало не это: когда Михайло Воронцов и братья Шуваловы привели его к Елизавете, она бросила на него единственный взгляд, но такой, что Алёшке тут же захотелось умереть — глубочайший омут презрения плескался в её глазах.

Стоящий рядом лекарь — Арман Лесток, задавал вопросы, и Алёшка честно на них отвечал: да, он отдал Даниле свою кружку с тёплым вином; да, вино налил из стоявшего на столике кувшина, который поставили специально, чтобы артистам можно было прогреть горло. Почему отдал свой напиток, а не налил новую порцию? Потому что в кувшине вина уже не оставалось, а Данила закашлялся, от волнения у него перехватило голос, и он боялся, что не сможет петь. Ссорились ли они с Данилой в недавнее время? Нет, не ссорились. Впрочем, дружества тоже никогда не водили… Дрались? Нет, никогда не дрались… И так битый час на разные лады.

При этом Елизавета не проронила ни слова. Она просто безучастно сидела в кресле и смотрела в окно. Казалось, ей нет дела до происходящего.

— Алёша!

Алёшка вздрогнул — на самый краткий миг, на долю секунды, должно быть, от того, что думал о ней, показалось, что это её голос. Он вскинул глаза. В низком оконце-продухе под потолком виднелась голова Анны Масловой.

— Анна? — Он постарался, чтобы мучительное разочарование не проступило в голосе.

За плечом барышни шевельнулась плотная тень.

— Сейчас мы выпустим тебя. Со мной Митя, — пояснила она.

Алёшка и сам понял, что Митя, но это не слишком его интересовало. Он вскочил.

— Выпустите? Зачем? Её Высочество распорядилась?

— Её Высочество слышать про тебя не желает. Она уверена, что Данилу убил ты, — фыркнула Анна сердито.

— Тогда как же вы меня выпустите?

— Здесь никакого замка на двери, просто засов, и не сторожит никто. Митя проверил. Сейчас он спустится и откроет…

— Я не о том. — Алёшка безразлично пожал плечами и вновь уселся на своё сено. — Зачем вы меня выпустите?

— У меня есть немного денег. Возьми их и возвращайся на родину…

— Спасибо, Аннушка. — Алёшка улыбнулся ей ласково и благодарно. — Но не нужно. Незачем меня выпускать. Я никуда не пойду.

— Утром тебя отправят в полицейскую канцелярию. А если ты уйдёшь, Елизавета не станет шум поднимать… Побоится огласки.

— Я не побегу. — Алёшка упрямо нагнул голову, точно бодливый бычок. — Я не травил Данилу Андреевича. Если Её Высочеству угодно уволить меня и прогнать, это её право, а сам я никуда не пойду.

— Ты не понимаешь! Лесток обнаружил яд в кружке, которую ты дал Даниле. И все решили, что это твоих рук дело…

— Я отдал ему свою кружку. Просто потому что ему нужно было выходить на сцену, а он кашлял и никак не мог остановиться. Я бы сам из неё выпил, если бы не это.

— Откуда там взялся яд?

— Я не знаю.

— Тебе надо бежать, Алёша. В полиции никто не станет разбираться, виноват ты или нет. Отправят на каторгу, и дело с концом. Иван сказал, что незадолго до спектакля вы с Данилой сильно поссорились. Подрались даже.

— Мы с Данилой Андреевичем за всё время десятка слов друг другу не сказали и уж точно не ссорились и, паче того, не дрались. Я не знаю, зачем Иван Андреевич так сказал. Они оба меня и не замечали вовсе…

— Но поверят ему, а не тебе! Уходи, Алёша! Пожалуйста!

Алёшка вздохнул и медленно покачал головой.

— Я не уйду, Аннушка. Спасибо за заботу.

* * *

В темноте комнаты где-то цвиркал сверчок. Лёгкая занавеска трепетала от ветра. Удивительно, какой ласковый нынче сентябрь — вот уж завтра Малая Пречистая[136], а теплынь стоит, даже по ночам ещё не холодно…

Елизавета вздохнула. Давно ушла к себе Мавра, расстроенная чуть не до слёз — ей так и не удалось поколебать Елизаветиной решимости. Дворец замер, словно в испуге, — не шелестели шаги, не слышалось голосов, смеха, песен. Даже лошади на конюшне — и те, кажется, не ржали…

Издалека, из гостиной, пробило двенадцать. А Елизавета всё не спала. Лежала, глядя, как колышутся от ветра занавески, слушала пение сверчка и не понимала, как же закрутилась её шальная непутёвая жизнь, что теперь так больно, обидно и стыдно? Обидно, что человек, к которому потянулась душа, оказался болтливым фанфароном, любителем похвастаться амурными победами — он не просто воспользовался её забвением, но и растрезвонил о том всем подряд. Больно, что хоть и невольно, но изменила Алёше, и стыдно, что о том узнали её люди…

Время от времени набегали слёзы, но поплакать по-настоящему отчего-то не получалось: будто камень на груди лежал, мешая дышать, и она лишь вздыхала, смахивала с ресниц непрошеную влагу и снова лежала, глядя в темноту.

И ещё мучило воспоминание — сумрачная кулиса, тёмные, наполненные болью глаза, и слова, словно и теперь звучащие в ушах: «Мне хочется, чтобы у вас осталось что-нибудь на память». Тогда ей показалось, что он прощается с ней. А ещё почудилось, что этот человек — самый надёжный друг, на которого можно положиться во всём. Как же она могла так ошибиться?..

Тихо скрипнула половица, за ней вторая, и вдруг приоткрылась незаметная дверка в углу за кроватью — та, что вела из подклета и в которую ходили горничные и сенные девки. От внезапного и резкого испуга на миг зашлось сердце. Из темноты внутреннего прохода всунулась чья-то лохматая

1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 123
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?