колодцах не слыхивал, чтобы они в море или в реках строились. Два дня потратил на расспросы мореходов, только все без толку оказалось. На остаток денег купил билет на первый пароход и с чемоданом отправился в руки судьбы. Сейчас, я, наверное, из дому бы не вышел, все не обдумав, а в молодости все было открыто для страстной души, тайны манили, притягивали. Сейчас уж все другое…впрочем, мне, итак, не выйти отсюда уже, эх-хе-хе-е, — дед снова засмеялся, сквозь боль.

— Нашел я тогда причал, выясним на чем в море иду и обомлел — стоял передо мной гигант — белоснежный пароход. Плыли мы несколько дней, пока не грянул шторм. Да! Сынок, чтобы потом не сказал, что выдумал дед историю, записывай, проверишь потом. Блокнот у тебя всегда в левом кармане, вот и доставай, кхе-кхе-е.

Ваня машинально полез в карман пиджака, вытащил карандаш и блокнот, не спрашивая о том, откуда старик узнал о нем, и начал писать.

Шторм тогда действительно закрутил сильнейший. Я не первый раз плавал, вижу, раз такая буря началась — жди беды. И вот уж, через пару часов, накренился наш пароход, да так, что назад возвратить его никакая сила не могла. Выбежал я на палубу, и сиганул прямиком в волну, под крики пассажиров. Не прыгнул бы, там и задавило, точно! До утра море бушевало, ночь продержался за надувную лодку, плавая, как буек, до полудня примерно, а внутри лодка вся народом забита была, не влезть.

Солнце жарило, мучила жажда, силы оставили, а от парохода моего и кругов на воде не шло уж, потонул целиком, белый красавец. Понимаю, конец приближается, лежу и молюсь. По правде сказать, никогда я не молился так, до того дня!

Часы шли, кожа разбухла от воды и солнца. Прыгнул я ведь ночью, в чем спал, а деваться некуда и укрыться от жгучих лучей тоже нечем. Внутри мутит, глаза раскрываю, жжет как огнем. Тут слышу, оживление в лодке, народ что-то выкрикивает, все громче и громче. Тут голос барышни, как завизжит: «Что это, люди-и-и! Во-о-да! Напьемся!»

Я и глаза открывать не стал, думаю:

"Дошла девица до кондиции. Чем тут напьемся, посреди моря?!"

Все бы ничего, только и другие стали крик поднимать, старухи, дети, и мужик какой-то, что в лодке оказался.

Отплыл я в сторону, а веревку не отпускаю. Разглядываю и сам не верю, словно видение, что случается посреди пустыни, когда жажда сушит.

Да, брат, в пустыне я тоже бывал. Идешь с караваном, а мерещится всякое, особенно под закат солнца. Озеро привидится или река. Только миражи это, нельзя им доверять. Подумалось тогда мне, что также и здесь. Но как же это, столько народа, и всем одно мерещится?

Подплыли к колодцу, ощупали камни, и не верим, посреди волн, морских, стоит он, высокий и крепкий. Что здесь делает? Чудеса! Нашлась у одной дамы кружка, привязали мы веревку и зачерпнули воды. Первым дама ее опробовала. Смотрим на нее и глаза округляются, как она глоток за глотком, кружку опорожняет. А потом, как закричит: — Пре-е-сна-а-я-я!

Принялись мы пить по очереди, набросился на воду и я! Вкуснейшая пресная водица! Покумекали и решили, привязать лодку к колодцу, все равно плыть некуда, а раз стоит он здесь, значит, люди бывают, а может и земля недалеко. После уже, как спасли меня, узнал, что встречаются такие источники, что под соленой водой проходят и колодцы тоже в таким местах чудесным образом строят. Вспомнил я о голосе, что говорил мне про это место. Значит, нахожусь там, где нужно!

Стояли мы там, еще сутки, снова небо затянуло и дело к шторму пошло. Ночью волны били такие, что удержаться невозможно за веревку от лодки, чувствую, тону. Закрутило волной и ударило меня, сознание там и потерял.

Очнулся, словно сквозь сон слышу — тишина. Да не может такого быть! Или умер я? Вокруг полумрак, прохлада, один лежу, словно под куполом пещеры или на дне колодца. А впереди красноватый огонек поблескивает. Поднапрягся, встал и покачиваясь направился к свету. Хоть и силы оставили, а узнал тогда, как приятно идти по земле, после болтанки морской.

Стены рядом шершавые, словно скала. Чем ближе к красноте, тем ярче свет и шум неприятный. Час или больше я так шатался как пьяный по палубе, и добрался до отверстия в скале. Смотрю в красноту, словно огонь внутри. Сделалось мне тяжело на сердце, не знаю куда и девать себя от муки. А внутри пещеры, свой мир, только непонятно ничего, столб или смерч крутится как лава, красный, размером с гору добрую. Вершины огня не видать и звучит столб монотонно, мощно, режуще.

Куда попал? Неужто земное ядро? Да ведь не может этого быть, жара нет от столба… не пойму.

Прислушивался я и присматривался, и стал понемногу разделять звуки. Послышался мне крик человеческий или звериный. Страсть сколько голосов, что слились в единый вопль. Вглядывался я в основание бездны, а оттуда стремительно мчится на меня туча, вижу я ближе и ближе она. Гляжу, а не туча то, а змей бескрылый. Летит быстро, как молния. Облетел зверь столб огня, покрутился, не торопясь, сделал витков несколько и повернул голову ко мне. Рассмотрел и вмиг рванулся к моему окошку, из которого я выглядываю.

Развернулся я бежать, а туннель за спиной исчез, как не было его, стена только руки колет. Кровь во мне бьет, деваться некуда. Думаю, сожрет! Как есть сожрет! И за что меня Господь отправил в этот Тартар? Столько перенес я с пароходом, а теперь суждено умереть в лапах монстра чешуйчатого.

Обернулся, дрожу как ветка осиновая, по которой зимой, птички скачут, а зверь меня разглядывает. Один глаз его, больше парохода, на котором я затонул. Заметил я, что вновь молюсь, по привычке или от страха, не знаю, но легче на сердце от этого, да и зверь никаких действий ко мне не предпринимает. Тут развернулся он всей мощью и раскрыл пасть, а