— У тебя грустная история, Нарсак. Уже ничего не поможет тебе вернуться к свободной жизни, это да. Твоя дальнейшая судьба решена, но я бы не стал называть её плохой. Просто знай это.

— Да, хозяин. Спасибо, хозяин, — Нарсак грустно вздохнул.

— Твоя очередь, Хашир. Как ты пришёл к доле разбойничьей? И, ты же говорил, что эту дорогу знаешь: скоро мы приедем к стоянке?

— Да как знаю, пару раз ездил по ней. Часа два ещё. Солнце вон к закату идёт, мы по вечеру приедем. Если вон те тела недоброго не замышляют, — бандит показал вперёд. В пятистах метрах шла группа разумных, протянувшись линией через всю дорогу.

— Думаешь, твои побратимы?

— Мои не мои, хозяин, а вот так обычные разумные не ходят. Это, у вас ничего нет, ну, для защиты?

— Есть топор, но им много не навоюешь.

Я вгляделся в спины разумных, облачённых в одежды не самой первой свежести, с заплатанными локтями и штопанными голенями. Один из разумных, вдобавок к тёплой длинной куртке, раскрашенной красными полосками, закрывал плечи с шеей горжетом из толстой кожи. На всякий случай я достал из-под лавки топор для рубки дров и пододвинул к переднему бортику повозки.

— У них только один лук, но он без тетивы, в походном состоянии. Мечи у них да пара небольших щитов. Постарайся не останавливаться. Без моего приказа топор не брать, обоих касается.

— Понял, — Хашир, будто приготовившись к наихудшему развитию событий, прочистил горло и сплюнул на обочину.

— Ты, Нарсак, не боец. Если что случится — не путайся под ногами.

— Вы… вы будете защищать рабов?

— В первую очередь я буду защищать себя, — грозно посмотрев на конокрада, я переключился обратно на Хашира. — Хватит нагнетать, мы ещё с ними даже не пересеклись. Вдруг это лишь авантюристы с города на задание вышли. Местность патрулируют. Давай, Хашир, рассказывай свою судьбу.

— Ну а чего рассказывать, хозяин? Вы ж мою душу знаете, знаете и что я авантюристом был. Ну так мы с группой в караван вступили, для охраны, и на нас тогда ватага напала. Да я, случайно, защищая торгаша одного, ему мечом по горлу полосонул. От ватаги отбились, но вечером на привале чувствую, что на меня все недобро косятся. Ну я и рванул, а там…

Хашир замолк, удивлённо смотря на шедшую впереди группу. Повернувшись на звук повозки, они сами смотрели на Хашира с неменьшим удивлением, а ратон в куртке с красными полосами вовсе злорадно оскалился, выставив напоказ все свои восемнадцать зубов.

— Госока шортора, — процедил Хашир, шумно сглотнув подступивший к горлу ком. — Нам нельзя останавливаться на привал, надо ехать дальше, как можно…

— Ты их знаешь?

— Да, хозяин, я…

— Не останавливайся. Потом расскажешь.

Я надел перчатки и накинул на голову капюшон, полностью скрывая лицо. Посох же я положил на правую ступню, чуть согнутую в лодыжке. Если вдруг паранойя заорёт благим матом, то достаточно подбросить посох вверх и вытянуть левую руку, а дальше «Рывком» выскочить из повозки и дело за магией. Я не боялся, что группа рассмотрит моё лицо. Хоть кузов повозки был закрыт тканью только с боков, а спереди и сзади ткань была подвёрнута под самую крышу — но мы двигались на север с небольшим уклоном на восток, а клонившееся к закату солнце чуток слепило разумных на дороге. Они щурили глаза, пытаясь рассмотреть скрывающиеся в тени силуэты.

— Ба, это же Хашир-Балагур! — крикнул ратон в красно-коричневой куртке. — Неужели ты вместо петли ошейник нацепил?

— Отвали, Дарик. Я своё слово сдержал.

— Это да. Но, может, подсобишь по старой памяти приятелям, — ратон показал на свою группу. — Тут до привала совсем ничего, а на повозке всяко быстрее.

— У меня приказ, Дарик.

— Тогда, может… — Дарик переключил внимание на меня, стараясь рассмотреть лицо. — Господин, прошу, помогите усталым путникам, нам до стоянки всего ничего.

— Не останавливайся, Хашир, — я напомнил приказ, раб стеганул лошадей. Повозка ускорилась и пятерым разумным ничего не оставалось, кроме как отпрыгнуть в стороны, чтобы не попасть под колёса.

— Господин, прошу, сжальтесь! Госпо… Тьфу, — сплюнул Дарик, смотря вслед удаляющейся повозке.

— Нарсак, что они делают? — я старался сидеть смирно и не двигался, даже голову не поворачивал.

— Смотрят в нашу сторону, хозяин. Ну, смотрят и стоят, не двигаются. А, не, вот сейчас задвигались. Их, этот, с красными полосками, подозвал к себе.

— Только этого мне не хватало, — я тяжело вздохнул и уже было потянул руку к переносице, но одёрнулся. — Ну, Хашир, рассказывай, кто это был. Этот в красном, Дарик, или как там его, он назвал тебя приятелем.

— Так, хозяин, ситуация такая сложная там была…

— Да мне теперь глубоко покласть на все твои ситуации. Коротко и ясно, что это сейчас было?

— Да… Да это главный в моей… ну, в моей бывшей ватаге, Дарик. Я ж как сбежал, то через полгода к его банде прибился и, считай, два года бед не знал. А, потом, ну… да проигрался я. В кости, господин, в пух проигрался. Сначала десять золотых задолжал, потом сто, а под конец так вообще всю тысячу набрал на себя долгов. Ну, и сказали выбирать: или я сожру свои яйца, или мне глотку вскроют, или я иду в город, сдаюсь страже и их покрываю. А у меня, ну, сестра двоюродная осталась в Ельске, это город южнее Фраскиска. Ну, Дарик сказал, что её найдут и прирежут тоже, если я напортачу. Вот, и всё, хозяин.

Я не сдержался, закрыл глаза рукой и тяжело вздохнул.

— Хашир, вертел твой рот наоборот, какую же ты мне подляну устроил.

— Так откуда можно было знать, что они здесь…

— Когда я говорю, все остальные молчат. Ответь, я ксат?

— Ксат, хозяин.

— А что будет, если ксат без сопровождения и охраны покинет город на повозке, а? Правильно, за ним всяко кто увяжется и прирежет при первой же возможности. Хашир, я потратил полтысячи золотых, чтобы нанятый слуга в том отеле, не задавая лишних вопросов арендовал повозку, купил всё необходимое, и эту самую повозку пригнал к воротам в раннюю рань. Чтобы мы с вами выехали без лишних свидетелей и шума. Чтобы ехать спокойно, приехать пораньше, успеть отдохнуть, и спать без страха быть зарезанным во сне. Теперь что прикажешь делать?

Хашир повернулся и посмотрел на меня с огоньком первобытного ужаса в глазах.

— Хозяин, простите, но нельзя останавливаться там, нельзя. Надо ехать дальше и…

— Не существует даже ничтожного шанса на то, чтобы я не приехал к тому скверному месту. Я