В «Бранобеле» также были крайне заинтересованы в разработке дизельного двигателя для теплоходов. Необходимым условием была возможность дать судну задний ход, то, с чем первоначальная модель Дизеля не справлялась. Карлсунду удалось создать реверсивный двигатель, передававший тягу непосредственно на винтовую ось. «Решение проблемы обратимости хода было моим вкладом в судоходство, в чем я, так сказать, шел по стопам отцов», – заключил Карлсунд с заслуженной гордостью. Новшество заставило Хагелина заказать две самоходные наливные баржи для системы рек и каналов, соединявших Царицын со столицей, расстояние между которыми составляет около 3000 километров.

Танкер компании, пришвартованный у «дома на набережной»

Весной 1903 года, как только лед сошел с Волги, на воду была спущена первая самоходная дизельная наливная баржа «Вандал», сконструированная совместно с инженером Йонни Юнсоном – служащим крупного шведского промышленного предприятия АСЕА. Через год следующая баржа, «Сармат», была готова к эксплуатации. Новые установленные двигатели потребляли на 10 – 20 процентов меньше горючего, чем традиционные паровые двигатели. «Наши паровые двигатели сжигают тонны ценного природного нефтепродукта, а этот двигатель потребляет лишь капли этого горючего», – подытожил Эммануил. Хотя дизельные двигатели были построены на АО «Шведский Дизель», а не на машиностроительном заводе в Петербурге, успех наливных барж привел к росту количества заказов, в результате чего были возведены новые заводские здания, а число работников перевалило за тысячу. Сравнительно быстрый переход к дизельным двигателям – не только на флоте «Бранобеля», но и по России в целом – также привел к увеличению производства и сбыта мазутного масла, что, в свою очередь, пошло на пользу нефтяной компании.

Реверсивный дизельный двигатель Карлсунда

Причины, по которым запланированное слияние со «Стандард-Ойл» не состоялось, были не только экономическими. Как всегда, при планировании инвестиций в России надо было учитывать политическую обстановку. Социальные пропасти в стране были огромными: бедность и угнетение, которым подвергалась большая часть населения, могли в любой момент привести к волнениям и бунтам.

Нефтяной бум в Баку породил за двадцать лет не только огромные богатства, но и пролетариат, условия жизни и работы которого были приближены к животным. Рабочие ютились в грязных и антисанитарных бараках, заработной платы едва хватало, чтобы прокормить самого себя, не говоря о семье. Сверхурочная работа была обязательной, но не оплачивалась. Рабочий день длился по 12 – 14 часов без перерыва. Земля и воздух были загрязнены нефтью и ее побочными продуктами, воду из колодцев нельзя было пить – приходилось пользоваться дождевой водой.

Одним из отличительных признаков российского капитализма была его масштабность. На трети российских фабрик и заводов количество служащих достигало пятисот человек. Концентрация рабочих на нефтяных промыслах и нефтеперегонных заводах в Баку служила плодородной почвой для социалистических агитаторов, и в 1903 году разразилась первая большая забастовка. В ней принимали участие десятки тысяч рабочих, требовавших восьмичасового рабочего дня, улучшения условий жизни и отмены сверхурочной работы и наказаний. Забастовки и демонстрации перекинулись на другие части Кавказа, в том числе в Батум и Тбилиси, что привело к правительственному кризису и отставке министра финансов Витте.

По словам Степана Гулишамбарова, ведущего специалиста России по нефтяным вопросам и близкого к Нобелям человека, взгляды Людвига на рабочую силу и его бонусная система оплаты привели к тому, что «каждый служащий, будь он последней спицей в грандиозной колеснице, сооруженной Людвигом Эммануиловичем, был более или менее заинтересован в успехе предприятия, – потому понятно, что каждый рабочий принимал близко к сердцу успехи и неудачи главы дела». Поэтому, – докладывал Хагелин шведскому министру в Петербурге, – нобелевские рабочие поначалу не хотели бастовать, но когда и им, и их семьям стали угрожать профессиональные агитаторы, у них не осталось другого выбора.

Забастовка касалась не только условий оплаты труда, но и организационных вопросов. Лидеры движения требовали коллективных договоров и права рабочих представителей участвовать в принятии решений по вопросам заработной платы и условий труда. «Мы на это не пошли и вскоре оказались единственными, кто продолжал бороться с бастующими, в то время как другие – смалодушничав – сдались в этом кардинальном вопросе, – писал Хагелин. – В конце концов, „лидерам“ пришлось сдаться, зато они отыгрались, доведя наших благополучных рабочих до бедности: теперь легче будет привлечь их к участию в следующей забастовке». Как уже упоминалось, «социальный договор» между нобелевскими предприятиями и их рабочими заключался в предоставлении последним хороших условий труда и оплаты взамен на строгое соблюдение трудового регламента.

Следующая забастовка разразилась в декабре 1904 года, охватив не только Баку, но и соседние нефтяные промыслы, и носила более острый политический характер, чем предыдущая. В феврале Япония захватила российскую военно-морскую базу Порт-Артур на полуострове Ляодун на юге Маньчжурии, что привело к войне между странами. Война шла для России катастрофически плохо, что стало причиной беспорядков, прокатившихся по всей стране. Требования коренных политических изменений звучали всё чаще и громче, главным образом от левых сил, но не только. Российское деловое общество оказалось в тисках между репрессивным и некомпетентным политическим руководством и радикализированным рабочим движением. «Беспощадная борьба велась с обеих сторон – между правительством и революционными партиями, – в это время нам и всей остальной промышленности страны приходилось решать множество сложнейших задач», – вспоминал Хагелин.

Социал-демократическая партия России в 1903 году раскололась на реформистскую (меньшевистскую) и революционную (большевистскую) фракции. Партия была нелегальной, но вела активную агитацию среди рабочих. Меньшевики хотели отложить забастовку до более позднего времени, но большевики хотели показать свою решительность, и 13 / 26 декабря 1904 года рабочие около сорока заводов, в том числе Нобелей и Ротшильдов, остановили работу. «На этот раз всё прошло довольно мирно в „Черном городе“, но на промыслах господа рабочие сожгли сотню буровых вышек, разбили окна контор и в домах управляющих и повредили другое имущество, – сообщил Торберн Фегреус своему отцу. – У нас они сожгли 36 буровых вышек и разнесли конторы и дома управляющих в Балаханах и в Биби-Эйбате». В протестах участвовали около 40 тысяч работников. Одним из организаторов движения был двадцатишестилетний Иосиф Джугашвили (Сталин), однако его роль была намного более скромной, чем утверждалось в советское время.