Он был чрезвычайно горд своей ямкой в песке. Подняв большие пальцы вверх, я сделала огромный глоток своего «Макуа». Больше всего мне хотелось обсудить это мое самобичевание с Джоанной. Я знала, что она сумела бы меня успокоить. Ей удавалось это сделать уже десятки раз. В Медоуларке, перед тем как стало ясно, что все кончено, – когда мы, прижавшись друг к другу, сидели в спальне наверху, – она сказала мне:

– Не волнуйся. Ты что, шутишь? Никто никогда не подумает, что это ты меня душила.

– Та женщина-офицер в участке таращилась на мои ногти, – прошептала я в ответ.

Джоанна ответила мне голосом, звучавшим как мой собственный, когда я объясняла что-то Чарли:

– Да, ты подстригла ногти. Но если бы ты этого не сделала, на моей шее могли бы остаться следы от ногтей. Перед нами стоял выбор между действительной уликой и любопытным отсутствием улик, и мы выбрали верный путь. Она не сможет сделать что-либо, если у нее не будет на то оснований.

– А бутылки из-под водки? – спросила я, желая получить исчерпывающие ответы на все вопросы, которые позволили бы мне не беспокоиться о нашей участи.

– Выкинь эти бутылки из головы, – сказала она. – С бутылок не снимают опечатки пальцев при отсутствии преступления. Никто никогда не узнает, что ты вылила водку в канализацию. Серьезно, Мэд. У них и так куча проблем, чтобы еще поднимать закрытые дела. Им просто будет пофиг.

Несколько недель спустя мы, уже выставив дом на продажу, сидели в недорогом отеле «Холидей Инн Экспресс» в столице Северной Каролины Роли, распивая вино и глядя через раскрытую дверь ванной, как плещется Чарли. Я тяжело вздыхала, пока Джоанна не спросила, что случилось.

– Я боюсь, – сказала я. – Боюсь, что кто-то, разбирающийся в оказании первой помощи, сможет связать шариковую ручку с ножом. Они поймут, как он оказался в такой позе. – Я была в панике. – Почему я их не подобрала? Бросила их там, ручку и маленький ножичек. Почему я не подобрала их и не унесла? Почему я этого не сделала? Это было частью плана! Джо! Послушай меня.

– Мэдди, – ответила она, глядя на меня округлившимися глазами, выражение которых было почти сочувствующим. – Если бы мне вдруг пришла в голову мысль об экстренной трахеотомии и у меня был коэффициент интеллекта сто шестьдесят, я все равно не сумела бы их связать. И никто бы не смог. Никогда.

Покинув Штаты, мы рванули во Франкфурт, после чего заказали себе через Интернет путевки на чудесный курорт в Болгарии, где лежали в бассейне-инфинити, из которого открывался вид на Черное море. Там мы и отпраздновали по-настоящему свое освобождение.

– Все закончилось, – сказала Джоанна, чокнувшись со мной болгарским каберне.

Для нее. Но не для меня. Я никак не могла выбросить свои сомнения из головы, выискивая в разработанном мною плане места, в которых могла ошибиться. И не могла поделиться всем с Джоанной, потому что приступила к выполнению этого плана задолго до ее прибытия. Всегда обнаруживалась какая-нибудь крошечная деталь, которая словно насмехалась надо мной и намекала, что теперь мне придется жить, оглядываясь.

– Джо, – произнесла я, – что, если им вдруг придет в голову проверить запись звонка по номеру 911 и они обнаружат несоответствие по времени? Мы позвонили слишком поздно, потому что мне пришлось искать телефон.

Иногда, глядя в большие карие глаза Чарли, я вновь и вновь представляла эту картину – как он, просыпаясь от сладкого сна, видит склонившийся над ним темный силуэт Джоанны, пальцы которой безжалостно сжимают его руку.

– Забудь об этом. Послушай, Мэдди. Иэн получил то, что заслуживал. Не оглядывайся назад. Что сделано, то сделано.

Разумеется, она считала, что он получил то, что заслуживал. Ведь я не только сказала ей, что с моим лицом это сделал он, но и добавила, что знаю о ребенке.

* * *

Это было в ночь прилета Джоанны в Канзас-Сити, за день до того, как я посвятила ее в свои планы. Мои мама с папой сидели с Чарли, а я повела ее поужинать в «Винный погребок Луи». Мы пили мартини, и, ставя бокал на стол дрожащей рукой, она едва не пролила свой напиток.

– Это Иэн тебе сказал?

Я театрально кивнула:

– Мне так жаль.

Джоанна начала нервно заплетать свои волосы. Внезапно она вновь стала похожа на ту себя, которой была в рыбной таверне на озере Охрид в ночь, изменившую все.

– Для меня это было ужасное время, – сказала она. – Ненавижу даже думать о нем.

Взяв ее за руку, я посмотрела ей прямо в глаза:

– Почему ты мне не сказала?

– Я хотела. Что я почувствовала в то мгновение, когда, пописав на эту палочку, увидела две полоски? Не может быть! Черт возьми! Вот дерьмо! Но в первую очередь я ощущала себя глупо. Я знаю восемь языков. Я, читая инструкции к таблеткам, была уверена, что могу менять противозачаточные без риска забеременеть. А дальше… Поначалу я растерялась, не зная, что мне делать. В смысле вряд ли бы мне удалось одновременно быть матерью-одиночкой и сохранить свою работу. Я не хотела ничего тебе говорить, пока сама не определилась со своими планами. А к тому моменту, когда я решила оставить работу, вернуться домой и… не знаю… начать выгуливать чужих собак за деньги, мы с тобой уже все время цапались. А затем произошло то, что произошло, и я не хотела об этом говорить. А потом ты уехала.

Что это? У нее слеза? Нет. Хотя возможно.

Сочувственно кивнув и выждав мгновение, я продолжила:

– А отцом был Иэн?

Джо резко подняла на меня взгляд, выпятив свой и без того острый подбородок. Венка на ее лбу была подобна бьющемуся сердцу.

– Что?

– Я знаю о вас двоих.

В кои-то веки Джоанна утратила дар речи.

– Я не понимаю, Джо, – вновь заговорила я. – Почему тебе было не сказать мне об этом? Ты знала все обо мне, и я думала, что тоже знаю все о тебе. Зачем было держать от меня это в тайне?

Схватив ртом воздух, она вновь подняла взгляд, стараясь не расплакаться.

– Я не думала скрывать это от тебя. Все началось сразу после того, как мы все встретились, а ты вернулась в Софию. Я собиралась сказать тебе в твой следующий приезд, но затем… затем…

– Что?

– Ты приехала, и, прежде чем мы успели поговорить, он начал с тобой флиртовать.

Наконец-то! По ее щеке скатилась одинокая слеза. Джоанна быстро ее смахнула. Она умела скрывать свою боль.

– И это было унизительно, – продолжала Джо. – Так что в итоге я ничего тебе не сказала. Как ты себе это представляешь? «Я трахаюсь с этим парнем уже месяц, но, похоже, тебе он больше нравится»? Я не могла себя заставить сделать это. Хотя и пыталась. Помнишь туалет в клубе «Помада»? У нас с ним уже все было кончено, и я повела тебя туда, чтобы обо всем тебе рассказать, но в результате солгала. Ложь словно сама сорвалась с моих губ. В общем, тогда ты так ни о чем и не узнала. И уехала.