Дальше все ораторы как один, всходя на кафедру, говорили под не умолкающие бурные аплодисменты лишь о вековом споре между Россией и Турцией:

– Проливы – это ключ к нашему дому.

– Они должны перейти в наши руки вместе с прибрежной территорией.

– Мы счастливы узнать, что осуществлению нашего национального стремления открывается добрый путь.

– Теперь мы уверены, что приобретение Константинополя и проливов совершится в удобный момент, путем дипломатических действий…

Из Петрограда Морис выехал вечером, в семь часов. Он почти сразу заснул в уютном придворном вагоне, прицепленном к варшавскому экспрессу. А наутро, уже из Вильно, специальный поезд повез его в Барановичи. Из окна Палеолог любовался незнакомым пейзажем. Убегающие вдаль снежные волны обширных, почти пустых равнин, так похожие на ковер из горностая.

Вот, наконец, и Барановичи. Небольшое, бедное местечко на одной из основных железнодорожных магистралей, что соединяет Варшаву с Москвой через Брест-Литовск, Минск и Смоленск. Ставка располагается в нескольких лье от местечка, в лесной прогалине, окруженной соснами да березняком. Здесь, на раскинутых веером путях, среди деревьев, спрятано с десяток поездов, где размещены все службы штаба. Между ними тут и там виднеются военные бараки, казачьи да жандармские посты.

Мориса подводят к императорскому поезду, протянувшему длинную вереницу своих громадных вагонов под сенью высоких сосен, чьи тяжелые ветви, трепеща на ветру, весело играют солнечным светом.

Император принимает посла без промедления, радушно встречая в своем салон-вагоне:

– Я рад принять вас здесь, в главном штабе моих армий. Это будет еще одно наше общее воспоминание, мой дорогой посол.

– Я обязан Вашему Величеству радостным воспоминанием о Москве. Не без волнения нахожусь я в вашем присутствии здесь, в центре жизни ваших армий.

– Идемте завтракать… Мы поговорим позже… Вы, должно быть, очень голодны…

Николай ведет Палеолога в следующий вагон. Там курительная комната и столовая. Длинный стол накрыт на двенадцать персон. По обе руки от императора занимают места Великие князья – Николай Николаевич справа и Петр Николаевич слева. Напротив Государя по сложившемуся обычаю садится маршал двора князь Долгорукий. Рядом с ним приглашают сесть Мориса. Он занимает стул по правую руку. Дальше по соседству оказывается начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Янушкевич. Стол уж очень узкий, вмещает не так много блюд. Зато можно беспрепятственно переговариваться с одного края на другой, не напрягая голос, без риска нарушить этикет.

Впрочем, здесь все по-простому. Беседа свободная и оживленная. Император в прекрасном расположении духа, часто шутит и смеется.

– Хорошо ли доехали, господин посол? – спрашивает весело.

– Благодарю вас, Ваше Величество, доехал замечательно. Смог хотя бы выспаться в дороге.

Государь задает еще много вопросов, живо интересуясь не только путешествием, но и недавним успехом французской армии в Аргоннах, действиями союзных эскадр при входе в Дарданеллы и прочими вопросами ведения войны союзниками. Затем внезапно с лукавым блеском в глазах переходит на совершенно другую тему:

– А этот бедный граф Витте[94], о котором мы не говорим. Надеюсь, мой дорогой посол, вы не были слишком опечалены его исчезновением?

– Конечно же, нет, Государь!.. И когда я сообщал о его смерти моему правительству, то заключил краткое надгробное слово в следующей простой фразе: «Большой очаг интриг угас вместе с ним».

– Но это как раз моя мысль, которую вы тут передали… – смеется император. – Слушайте, господа…

Он дважды повторяет окружающим реплику Мориса, сначала по-французски, затем на русском. Вдоволь насмеявшись, делается вдруг серьезным. С авторитетным видом произносит:

– Смерть графа Витте стала для меня глубочайшим облегчением. Я увидел в ней божий промысел.

Надо же, Морис и не предполагал, насколько сильно этот интриган Витте беспокоил русского царя.

После завтрака они с императором уединяются в его рабочем кабинете. Продолговатая комната на всю ширину вагона, заставленная темной мебелью и большими кожаными креслами. На столе груда больших пакетов с наплавленным сургучом.

– Смотрите, – показывает Николай на эту внушительную стопку. – Вот мой ежедневный доклад. Совершенно необходимо, чтобы я прочел все это сегодня.

Сазонов рассказывал, что Государь никогда не пропускает этой ежедневной работы, добросовестно, со всей тщательностью исполняя свой тяжелый монарший труд.

Усадив Мориса рядом с собой, император глядит на него участливо и внимательно.

– Теперь я вас слушаю.

Собравшись с духом, Палеолог принимается излагать всю программу цивилизаторской деятельности, которую Франция наметила провести в Сирии, Палестине и Киликии. Николай просит подробно показать ему все на карте. Долго изучает те области, что должны перейти под французское влияние, после чего говорит:

– Хорошо. Я согласен на все ваши предложения.

Вот и славно. Можно считать, что стороны пришли к соглашению по наиболее важному политическому вопросу. На том и заканчивают его обсуждать. Встав, император отводит Мориса в другой конец кабинета, где на длинном столе развернуты карты Польши и Галиции. Показав общее расположение русских армий, он поясняет:

– Со стороны Нарева и Немана опасность отвращена. Но я придаю большое значение еще тем операциям, что начались в районе Карпат. Если наши успехи будут продолжаться, мы скоро овладеем главными перевалами, что позволит нам выйти на венгерскую равнину. Тогда наше дело получит более быстрый ход. Идя вдоль Карпат, мы достигнем ущелий Одера и Нейссы. И уже оттуда проникнем в Силезию…

Какой оптимизм. А ведь еще в начале февраля на левом берегу Вислы, в районе Сохачева, русские проводили только частичные и короткие атаки. Великий князь Николай очень удачно назвал это «насколько возможно активным оборонительным положением». Причем в то же самое время войска в Буковине, испытывая большой недостаток в боевых припасах, медленно отступали.

И вдруг как гром среди ясного неба: в районе Тильзита, на Нижнем Немане, вплоть до Плоцка на Висле, русская армия начала отступать. Это же фронт в полтораста километров! Потеряв свои окопы у Ангерапа и все извилины Мазурских озер, которые были так удобны для укрепления, русские откатывались на Ковно, Гродно и Осовец к Нареву. 10-я армия с большим трудом выбиралась из лесистой местности, которая простирается на восток от Августова и Сувалок. Южнее, на пути к Ломже, одна из ее колонн была окружена и уничтожена. Сообщения из ставки ограничивались заявлениями о том, что «под давлением значительных сил русские войска отступают на укрепленную линию Немана». Но народ не проведешь. Он все понимает…