– Слушай, Василь, – улыбнулся Бордак, – а чего ты про дочь князя Бургова Анфису ничего не говоришь? Зимой, на Рождество, вроде как твой отец встречался с Бурговым, а к чему дело идет, молчишь. Али расстроилось все?

– Ничего не разладилось, не расстроилось, – ответил княжич. – Просто родители решили по обычаям и традициям дело делать. А ты ведаешь, как это. Анфиса – моя невеста, а видеть не могу.

– Хочешь сказать, ты, Василь, не видишься с Анфисой? По мне, так никакой запрет не помешал бы.

– Нет, ну тайно, конечно, видимся. В прошлом месяце конфуз вышел, еле позора избежал.

– И что было?

– А надо ли молвить, Михайло? Что прошлое поминать?

– Расскажи, дорога быстрей пойдет.

– Ладно, слушай. На торговых рядах, где, будто случайно, мы с Анфисой встретились, я шепнул ей, что, как стемнеет, приду в сад их подворья…

– Анфиса одна была, что ли? – прервал Парфенова Михайло.

– Нет, с отцом, потому и шепнул.

– Уразумел. Чего дале было?

– Анфиса кивнула еле заметно. Князь ее в сторону, и мне говорит: «Ты, мол, Василий Игнатич, до поры до времени избегал бы встреч с невестой. У меня в семье-то строго, и люди про то ведают. Не давай повода для слухов». Я ему в ответ: «Да чего ты такое молвишь, князь? Какой повод? Мне теперь что, и на ряды выходить, прознав, что тебя с Анфисой там не будет?» Он хитро на меня глядит, молвит: «И все одно оберегайся». В общем, разошлись, он в колымагу свою дочь повел, я на коне на свое подворье. Сижу дома и думаю, как лучше в сад пробраться, ведь у Бургова известная охрана, бывшие холопы, как на подбор – бугаи. Нет, для меня, конечно, то не преграда, но шума не избежать, коли схлестнусь с ними. Думал, думал и надумал, как отвлечь охрану князя. У меня ключник Андрей Серьга – умный мужик, а Борька-служка, тот вообще шельма, среди отроков на улице – первый забияка. Малый хороший, но непоседа, словно шило у него в известном месте. Зову их, разъясняю, что к чему. Кивают, поняли. А замыслил я, чтобы ключник и Борька шумный спор у ворот подворья князя устроили, дабы охрана вся туда подошла. То же всегда интересно, коли шум великий. Ну, решил и решил, подумал проехать в опричный двор, туда ногаи коней добрых завезли, поглядеть, прикупить. Надумал – поехал. А во дворе у табуна Малюта Скуратов. Ты ж его хорошо знаешь, увидел, разулыбался, и ко мне. И те же вопросы, что и ты, начал задавать про отношения с Анфисой. Ну я ему и выложил свою задумку. Ведь не хотел молвить, а молвил, взгляд у него такой, что притягивает и раскрывает душу, что ли? Он выслушал меня, рассмеялся. Весело ему было. И молвит: «Нет, княжич, то не пройдет, и охрана с постов не уйдет, так что глядеть на ругань холопов только те, что у ворот стоят, и будут, и князь выйдет поглядеть, что за шум. А он хорошо ведает твоих холопов и сразу поймет, что неладное происходит. Догадается об истинных твоих целях, а может, и не догадается, да и как догадаться, но насторожится и запрет Анфису в доме, от греха подальше. В общем, рухнет в момент весь твой план». – «Что же делать, Григорий Лукьянович?» – спрашиваю я. «Не боись, помогу. Вечером ступай к саду в одежде простолюдина, перелазь через городьбу, охраны там не будет». – «Точно?» Он посмотрел на меня, мол, пошто глупость спрашиваешь, сказал, значит, будет так. «Ладно», – молвлю, взял коня и до дому. Сказал своим, что ничего не будет, пусть дома сидят. Вечером оделся как простолюдин и пехом к подворью князя Бургова. Встал у городьбы, тихо все. Потом слышу, ходит кто-то по саду. Через щель меж кольев поглядел, сторож, да с дубиной. Такой вдарит, в момент хребет переломит. Стою, жду, слушаю. Со стороны улицы послышался топот коней. И крик мужской: «А ну, охрана, отворяй ворота, Григорий Лукьянович прибыл». Слышу скрежет створок ворот, голоса князя, мужика какого-то. В общем, подробности долго рассказывать, а кратко – то явился отряд малый опричников во главе с Малютой Скуратовым. Извинился тот перед князем и молвил, мол, дошла до него весть, что известный мещерский разбойник и вор Лука Подгорин ушел из-под Рязани, да на Москву приехал. И пристроился с поддельной вольной грамотой в услужение к вельможе столичному. Будто прознали люди Малюты, что кровопийца этот может быть на подворье у Бургова. Князь в ответ – нет такого. Малюта помощнику своему Пестрому Ивану наказывает осмотреть все подворье, а Бургова просит собрать холопов и работников во дворе. Ну, Владимиру Юрьевичу делать нечего, сполняет наказ. А покуда сбор чинился, Анфиса и вышла в сад. Я через городьбу к ней. А тут откуда-то пес сторожевой вылетел. Анфиса хотела остановить его, да куда там, тот на меня несется. Я, понятно дело, в обрат, на городьбу запрыгнул, он достал до ноги. Добре, что не укусил, а тока штанину порвал. Залаял. То услышали. Анфиса стоит, растерявшись, я ей из-за городьбы уже говорю, кричи, мол, что чужой. Она закричала. Опричники с охраной в сад, а я по задам, считай, без портков идти не мог, ну, и нырнул в реку. Вода ледяная, но чего уж там. Поплыл по течению. Чую, немеют руки-ноги, вылез на берег и в кусты, оттуда, прячась, подался к себе на подворье. Кое-как добрался. А там уже Скуратов ждет. Увидел меня, засмеялся: «Ну как, княжич, вода в реке?» – «Добре, боярин». – «Повидался с невестой?» – «Только что и повидался, пес помешал». – «Да-а-а, о собаках мы не подумали. Зато получилось так, что не напрасно я к князю наведался. Был все ж таки чужак на подворье».

Уехал Малюта, я велел Борьке быстро баню топить. Попарился после купания в воде ледяной, благо, хворь не сразила. Но каково, Михайло, без портков было княжичу по Москве пробираться?

– Да, представляю я тебя, Василь, в том виде, – засмеялся Бордак. – Ничего не скажешь, видок у тебя был еще тот.

– И не говори! А главное, чего добился? Ничего. Лучше уж со своими пошел бы. А теперь Бургов на запоре Анфису держит, да охрану усилил. – Парфенов вздохнул: – Придется до осени терпеть. У нас на сентябрь свадьба назначена. А как терпеть, коли видеть девицу дюже хочется?

– Потерпи. Тем боле не в праздности сидеть, а воевать с татарами крымскими вскоре придется.

– Это так! Девлет-Гирей все не угомонится. Надобно бы ему морду набить, дабы надолго забыл дорогу к нам.

– Поглядим, может, и набьем.

Головной дозор подал сигнал – видим людей.

Бордак передал сигнал дружине, и она, находившаяся в то время на лесной дороге, свернула в кусты. Сам же Михайло и Парфенов прошли к головному дозору, возглавляемому ратником из отряда Фомы Рубача Иваном Пестовым.

– Что у тебя, Иван? – подъехав, спросил Бордак.

– Гляди правее, боярин, – ответил опричник.

Михайло повернулся и увидел конный разъезд в семь всадников. Это был русский разъезд. Всадники шли с востока на запад по краю оврага.

– Тульский сторожевой разъезд, – сказал княжич, тако же видевший всадников.

– Да, – согласился Бордак, – похоже, что тульский. Ныне воеводам крепостей строго наказано кроме станиц и сторожей посылать на объезд земель разъезды.

– Только маловат он что-то, – проговорил Пестов.