– Да тут менее десяти верст до крепости, пошто большой нужен? Поболе отряды далее ходят.

– Тогда можем выходить? – спросил старший дозора.

– Нам встреча с ними не нужна, коли заметили бы они нас, другое дело, а коли нет, то пусть едут дальше.

– Значит, пропускаем?

– Да.

Разъезд прошел до конца оврага и скрылся из виду, спустившись в низину.

– Подождем немного и пойдем, – сказал Бордак.

И тут сзади раздался шорох.

Ратники обернулись – никто не должен был выходить к дозору без наказа воеводы. Подъехал ратник, вид у него был возбужденный. Парфенов узнал его, воин отряда Луки Огнева, Данила Кузьмин.

– В чем дело, Данила, тебе неведомо, что до сигнала на месте оставаться треба? – строго проговорил Михайло.

– Ведомо, боярин, но тут такое дело, меня десятник Огнев к тебе послал.

– Пошто?

– Никита Терин, ратник отряда, вроде как схрон нашел.

– Схрон? Здесь?

– Да, боярин. Но странный какой-то, размеров малых, длиной всего в сажень и в полсажени шириной.

– Как могила.

– Но тока без холма и креста, и в лесу.

– Дозору стоять, смотреть, слушать, до команды с места не уходить, – наказал Михайло Пестову и взглянул на Кузьмина: – Едем, покажешь, где схрон.

– Так рядом с дорогой.

– Едем!

Вернулись к дружине. Зашли немного глубже в лес, саженей на десять. Возле снятого дерна – ратники отряда Огнева. Пешие, поводья в руках, говорят меж собой.

– А коли то клад?

– Не-е, так клады не хоронят.

– А чего? Кто тут найдет?

– Никита-то нашел.

Замолчали, завидев воеводу и помощника.

Бордак и Парфенов соскочили с коней, передав поводья ближним ратникам, и подошли к опричникам.

– Кто Терин? – спросил Михайло.

– Я – Никита Терин, воевода, – вышел вперед опричник.

– Чего нашел?

– А кто знает? Вот! – указал он на участок свежей земли.

– Как нашел?

– Так по нужде отошел, у куста хотел встать, а тут нога и провалилась по ступню. Удивился, с чего? Кругом трава прошлогодняя, молодая тока появляется. Пригляделся, а трава-то кусками уложена. Справил нужду, поддел саблей кусок, дерн и отвалился, за ним второй кусок, третий, вот и появилось не пойми что. Под дерном земля, но не утрамбованная, рыхлая. В других местах рядом такой нет. Сам раскапывать не стал, сообщил десятнику. Лука подошел, поглядел, велел Даниле до тебя идти.

– Так и было, воевода, – кивнул стоявший рядом Огнев. – Надо бы раскопать да поглядеть, чего тут.

– Отправь пару ратников к обозу, пусть лопаты возьмут да полог и сюда, – велел Бордак.

– Ага, слушаюсь, – кивнул Огнев и тут же отправил ратников. Те вскоре вернулись с инструментом, и Михайло сказал им:

– Копайте!

Ратники приступили к работе. Сняли грунта нет ничего, около локтя (примерно сорок пять сантиметров), уткнулись во что-то, и один из копателей проговорил:

– Тут чего-то захоронено.

– Доставайте!

Через некоторое время опричники вытащили из земли нечто продолговатое, завернутое в холст и перевязанное веревками.

– Никак тело чье-то? – воскликнул Парфенов.

– Разворачивайте! – наказал Бордак.

Ратники срезали веревки, развернули холст и отошли.

Пред всеми предстал начинающий гнить труп бабы. От нее шел приторно-сладкий запах. Одета в сарафан, волосы длинные, окровавленная, большие ногти на пальцах.

– Чего это? – проговорил один из копателей.

– Не видишь, мертвая баба. И удавлена бечевой, гляди, рубец на шее виден, – сказал Огнев.

– Да она еще и брюхата.

– Какая тварь прибила бабу на сносях и за что? – покачал головой княжич.

– То мы вряд ли узнаем, – ответил Бордак. – Хотя кто знает… Повезем в Тулу. Бабу по лицу еще можно узнать, прибили ее не позже осени.

– Да, дела! – протянул Огнев и взглянул на Терина: – И дернул тебя черт сюда справлять нужду идти!

– Да я разве ведал, что тут такое?

– Заворачивайте, обвязывайте и в телегу, там, где сено, – велел Бордак.

Кривясь и морщась от запаха, ратники сполнили наказ воеводы.

Михайло выехал на дорогу, где его видел дозорный Сашко Сизов, махнул рукой вперед, что означало, коли все спокойно, дозору идти дальше. За головным дозором пошла и дружина.

В крепость вошли через ворота Никитской башни, когда солнце встало над горизонтом. Ратники помолились на ближайшую церковь, проехали через посад или острог к каменному Кремлю, где находился дом воеводы.

Князь Иван Юрьевич Голицын, воевода Тулы, сам решил встретить опричную дружину. Ведал о ней, получив известие из опричного двора заранее.

Бордак подал сигнал остановиться. Он и Парфенов соскочили с коней, подошли к воеводе.

– Приветствую, Иван Юрьевич, – проговорил Михайло.

– И я приветствую тебя, князь! – вторил ему Парфенов.

– Вам тако же долгих лет! Как прошли путь от Москвы?

– Без происшествий, если не считать одну находку, что сделали в десяти верстах от крепости, в лесу.

– Что за находка? – спросил тульский воевода.

– Да вон, в одной из телег обоза лежит. Треба тебе взглянуть на нее.

– Идем, посмотрим, заинтересовали вы меня.

– Поначалу, может, дашь команду разместить дружину на отдых? Треба коней в конюшню поставить, обтереть, напоить, накормить. Баньку для ратников истопить, трапезу приготовить. Рано утром после молитвы и трапезы двинемся далее на Мценск.

– Да, конечно, обождите.

Воевода окликнул слугу:

– Тихон! Подь!

– Тут я, князь!

– Я наказывал приготовить все для постоя дружины, исполнено?

– Знамо, исполнено, князь!

– Тогда займись обустройством ратников и коней. Организуй баню, передай в поварню, дабы сготовили кушанья.

– Слушаюсь, Иван Юрьевич!

После команды прислуге воевода с Бордаком и Парфеновым прошли к телеге.

– Что это? – спросил воевода, завидев свернутый холст.

– Погодь, князь, сейчас увидишь.

Бордак велел возчику развернуть холст.

Ратник, исполнявший обязанности возницы, закрыл тряпицей нос и полез в телегу.

Вскоре труп бабы увидел и воевода тульский. Он подошел вплотную, взглянул в лик убитой и проговорил: