Его вели по пути, заранее вычерченному твердой и знающей рукой, но только не в интересах Хортова, а совершенно с другими и понятными целями. В этом он окончательно убедился в доме доктора Крафта. Получило подтверждение и то обстоятельство, что законная жена не только причастна к операции, не только приманка, но играет в ней заметную роль. Когда Андрей вернулся домой и семейный врач предъявил ему результаты анализов, он встретил это спокойно: оказывается, русский муж фрау Хортоф страдает запущенной формой грибкового заболевания половых органов, в России называемой молочницей, для лечения которой, если идти по консервативному пути, потребуется не менее месяца. Но если использовать современные средства, очень дорогие, — но иногда они могут иметь побочные отрицательные эффекты, в частности, на предстательную железу, — то два-три дня.

Он все понял и ничего не сказал, пообещав доктору Гагенбеку исправно выполнять все его предписания и лечиться по старинке.

Дом, купленный для него, оказался настоящим серпентарием, где от благодетельницы-жены и до дворецкого — все были повязаны ядом заговора. У Барбары вдруг зажглась юношеская любовь, пока был в Москве, телефон обрывала, а тут — врачебный осмотр, угрожающий диагноз и ее странное исчезновение. Вернувшись ночью из Зальцгиттера, он обнаружил, что Барбары нет, она с тех пор так больше и не появлялась, уже приезжали из офиса, не веря, что ее нет.

Этот «историк» и послал Хортова дальше, не исключено, что в последнюю инстанцию, к человеку, который управляет всем заговором, — к Альберту Кругу. И тут же, не дожидаясь просьбы, весьма услужливо позвонил этому Кругу и договорился о встрече на воскресенье. Мало того, будто бы малознакомый ему Круг сразу же согласился встретиться с русским журналистом и пригласил его провести выходной у него на вилле, у самого берега Балтийского моря.

То есть Хортова уже не вели — толкали вперед!

Получив заключение врача, Хортов выслушал рекомендации и совершенно спонтанно заявил ему, что уезжает в Россию, поскольку буквально оглушен своим заболеванием.

Вечером Барбара не появилась…

На следующий день утром, когда озабоченные Шнайдеры и врач явились на работу, он попросил Гагенбека написать письменное медицинское заключение. Этот добродушный, спокойный и вальяжный немец слегка напрягся.

— Зачем это вам, господин Хортов?

— Предъявлю своим докторам в России! Буквально перед отъездом был в платной клинике и получил отрицательный результат в отношении венерических заболеваний. Дерут большие деньги, но результат — нуль!

— О да, в России очень слабая медицина, — почему-то залепетал Гагенбек. — Я вылечу вас, господин Хортов! Болезнь исчезнет бесследно!

— Благодарю, Адольф. Но я хотел бы иметь ваше заключение.

— Но нет фрау Барбары!

— Причем здесь моя жена? Это вы или она поставила диагноз?

— Я весьма озабочен ее отсутствием…

— Возможно, Барбара уехала в Грецию, — предположил Андрей. — Разве в ее отсутствие вы не можете написать заключение? Мне нужно вернуть свои деньги в России!

— Вы хотите отвезти мое заключение в Россию? — обнадежился он.

— Разумеется!

Должно быть, семейный врач был не посвящен в дела и выполнял личное поручение своей хозяйки.

— Пожалуйста, я напишу, — не сразу согласился он. — Но вынужден буду сказать фрау Хортов.

— Ради бога!

Получив официальную врачебную бумагу, Андрей демонстративно отнес ее и спрятал в чемодан, но едва Гагенбек отбыл (он прописал процедуры три раза в день), достал заключение и поехал в город. Там он довольно скоро разыскал частную клинику и попросил сделать те же самые экспресс-анализы. Побродив два часа по Берлину, он получил ответ, что совершенно здоров и, предъявив паспорт, попросил выписать официальное заключение.

Домой он вернулся к обеду, дождался Гагенбека и в процедурной комнате положил перед ним две копии полученных бумаг.

— Да, я поступил вероломно, — признался Хортов. — Но речь идет о преступлении.

Семейный врач пучил глаза, глядя на бумажки, и молчал.

— По вашим законам за такие вещи вы лишитесь не только работы, но и лицензии на частную практику до скончания своих дней, плюс к этому — огромный денежный штраф или даже срок. Вы понимаете, о чем я говорю?

Мясистое, добродушное лицо доктора налилось кровью, но не от злобы, должно быть, в нем возобладало чувство стыда. В следующую секунду Хортов понял — он испугался.

— Да, понимаю… И прошу прощения, господин Хортов.

— Прощения мало, не так ли? Если хотите, чтобы я не подал в суд, вам следует рассказать, кто, когда и зачем склонил вас совершить это преступление.

— Поверьте, я не хотел этого делать! Я понимал… Но ваша жена, фрау Барбара…

— Заплатила хорошие деньги?

— И не только… Она сделала очень много для моей семьи. Не мог отказать…

— С какой целью?

— Я не могу знать, господин Хортов.

— Это не разговор! Выбор у вас небольшой, Гагенбек. Я вас не пожалею.

— Могу лишь догадываться… Она не хотела… иметь с вами сексуальных отношений, — доктор покраснел еще пуще. — Федеральные законы стоят на защите чести женщины… Но это мои догадки, господин Хортов!

— Ничего, вы очень догадливый, Адольф. То есть если бы я, зная о заболевании, изнасиловал собственную жену, то угодил бы за решетку?

— Вероятно, да…

— Почему фрау Барбара решила упечь меня в немецкую тюрьму?

— Я этого не знаю! Возможно, вы сами предполагаете что-то… Я подумал… Невероятная мысль. Но другого ответа не нашел. Должно быть, таким образом фрау Барбара решила оставить вас в Германии. Вы бы образумились в тюрьме и стали жить в ее доме.

— Действительно, мысль невероятная, — усмехнулся Хортов. — На что вы рассчитывали, Гагенбек? Приедет глупый русский муж фрау и все примет за чистую монету? Она предупредила вас, что я работал в спецслужбе наших войск в Восточной Германии?

— Нет, — встрепенулся доктор. — Я не знал… Фрау Барбара сказала, мы управимся в три дня и вы не успеете нам воспрепятствовать.

— Кто может знать подробности? Ну? Кто чаще всего приезжал в этот дом? Или наоборот, к кому ездила моя жена? С кем вела разговоры обо мне? Как и кто вас уговорил пойти на это преступление? Ну не сама же Барбара?

Доктор устал от допроса и от страха и, кажется, скисал. Или выбрал такую защиту.

— Я бываю здесь два-три раза в неделю… И не могу знать… Фрау Шнайдер знает много больше, она наблюдательная и имеет хороший слух. Я проверял…

— К сожалению, фрау Шнайдер еще не пыталась меня отравить и не находится в моих руках. Я не могу спросить у нее, как у вас… Итак, Гагенбек, свою судьбу предлагаю решить вам. С кем моя жена говорила обо мне? Кто конкретно склонил вас найти у меня заболевание?