Хорошим примером здесь может быть машиностроительный завод реки Янцзы, который мы уже упоминали ранее по причине его решающего вклада в Движение за социалистическое воспитание. Вспомним, что кампания 1964 г. привела к расколу в руководстве предприятия. Противоборствующие фракции поддержали, соответственно, 4-е министерство машиностроения и партийный комитет города Нанкин. Когда «культурная революция» распространилась на фабрики, фракция, на стороне которой выступили власти Нанкина, мобилизовала преданных им рабочих на восстание, целью которого было свержение руководителей, ранее заявивших о поддержке министерства. В свою очередь, та часть руководства, за которой стояло министерство, направила своих сторонников на противостояние этим атакам. По мере того как бунт рабочих в ноябре – декабре 1966 г. набирал силу, фракция диссидентов запрашивала и получала помощь у партийных властей Нанкина, обеспечивая в дальнейшем защиту чиновников в рамках общегородской повстанческой коалиции. В свою очередь, фракция, пользовавшаяся поддержкой министерства, присоединилась к повстанческому союзу, стремившемуся власти Нанкина сместить [Dong, Walder 2011a: 18–22][169].

Еще одним последствием подъема восстания стало стремительное нарастание экономических требований рабочих, которые заявляли о необходимости перенаправить инвестиции в производства на повышение заработных плат и качества жизни трудящихся, что шло вразрез с сущностью проводимой в Китае индустриализации по советской модели. На фоне конфликта между «Штабом рабочих» и «Алыми гвардейцами» в Шанхае возникали сотни новых организаций, добивавшихся удовлетворения требований по улучшению качества жизни. Среди основных требований стоит отметить повышение заработных плат и субсидий на социальное обеспечение, предоставление трудящимся постоянной регистрации в городах, обеспечение людей новыми квартирами, а также новыми видами и направлениями трудовой занятости. Временные рабочие и рабочие по договору учреждали повстанческие группы для получения постоянной работы в госсекторе. Штатные рабочие, зарплаты которых не менялись многие годы, требовали незамедлительного увеличения оплаты труда. Рабочие, которые были перемещены в сельскую местность после последовавшей за «большим скачком» рецессии, стремились вернуться в города на свои прежние рабочие места. Подмастерья, получавшие крайне скромное жалованье, требовали повышения по службе и в оплате труда. Рабочие на небольших или частных коллективных и кооперативных предприятиях требовали таких же медицинских и социально-бытовых льгот, которыми пользовались лишь работники госсектора.

В ожидании выполнения всех указанных требований рабочие удерживали руководство фабрик и правительственных органов в качестве заложников. Зачастую официальных лиц вынуждали одобрять единовременные выплаты «командировочных». В течение декабря требования рабочих лишь нарастали по мере того, как обсуждение конкретных причин недовольства перекинулось с малых изолированных групп на крупные подразделения повстанческих организаций, аффилированных со «Штабом рабочих» и «Алыми гвардейцами» [Perry, Li 1997: 97–111; Walder 1978: 39–46][170]. Эскалация требований, которые отражали недовольство плановой экономикой КНР, была абсолютно неожиданна и нежелательна для Мао и ГДКР. Впрочем, эти требования служили дополнительным доказательством правоты официальных лиц промышленных отраслей, которые выступали резко против возникновения независимых организаций рабочих.

Не менее сокрушительным оказался ускоренный рост повстанческих групп, в которые входили «белые воротнички» из правительственных и партийных органов. После того, как был развязан мятеж промышленных рабочих, ничто не могло помешать гражданским служащим и чиновникам последовать их примеру. Офисные сотрудники формировали собственные повстанческие организации даже на уровне штаб-квартир КПК и правительства, озвучивали обвинения в адрес высшего руководства своих рабочих ячеек, саботировали нормальную работу, воевали с оппонирующими им повстанческими группами за офисные помещения и вступали в союзы со сторонними повстанческими группами. На фоне усиления бунта официальные партийные лица больше не могли быть уверены в том, что их собственный штат будет подчиняться их авторитету [Dong, Walder 2011b: 428–430; Perry, Li 1997: 17–18, 86; Walder 2009: 203–207].

К концу 1966 г. крупные города Китая быстро становились неуправляемыми. Рабочие, покинув свои рабочие места, участвовали в протестах против местных партийных органов и зачастую оказывались замешаны в столкновениях с другими рабочими, которые оставались на стороне партийного аппарата. Железные дороги и паромы прекратили нормальную работу. Корабли не могли ни выгрузиться, ни загрузиться в портах. Фабрики были закрыты. С конца августа армии и силам безопасности было запрещено вмешиваться в действия повстанцев. Это ограничение продолжало действовать, несмотря на подавление ГДКР выступлений хунвейбинов-диссидентов в Пекине, лишая возможности местные партийные органы обратиться за внешней помощью. Утратив контроль над ситуацией на улицах и имея все меньше механизмов контроля даже над собственным штатом, официальные партийные лица докладывали в Пекин, что их ведомства «парализованы». Многие руководители на местах к тому моменту фактически оказались в руках повстанцев и большую часть своего времени перебрасывались туда-сюда между многочисленными массовыми митингами и «собраниями критики и борьбы» [Dong, Walder 2010: 679–680; Forster 1990: 24–32; Walder 1978: 35–36]. Нужно было действовать, чтобы список достижений «культурной революции» не ограничился лишь общим коллапсом экономики и беспорядками в Китае.

Январская революция в Шанхае

Особо остро описанные проблемы проявились в Шанхае. На протяжении декабря столкновения между «Штабом рабочих» и «Алыми гвардейцами» нарастали. Город сковал паралич. Ситуация достигла своего апогея, когда «Алые гвардейцы», наконец-то осознав тщетность своих усилий по защите местных партийных властей, отказали последним в поддержке и ринулись в атаку сами. 23 декабря «Алые гвардейцы» мобилизовали около 300 тысяч рабочих на митинг в центре города для «критики реакционной линии партийного комитета города Шанхая». Они потребовали официального признания их организации мэром Шанхая, который сразу же выполнил данное требование. Однако уже на следующий день под напором «Штаба рабочих» градоначальнику пришлось отозвать свое решение. После того как по радио сообщили об изменении намерений мэра, 20–30 тысяч «Алых гвардейцев» окружили здания партийного комитета города Шанхая, требуя встречи с градоначальником.

На следующий день, 29 декабря, «Штаб рабочих» мобилизовал почти 100 тысяч человек для взятия протестующих в осаду. Развязалась ожесточенная битва, в которой сильно пострадали оказавшиеся в меньшинстве силы «Алых гвардейцев». 31 декабря около 20 тысяч «Алых гвардейцев» устроили марш вдоль железной дороги на Пекин в знак протеста против подобного обращения. Их атаковали на окраине Шанхая подразделения «Штаба рабочих». Столкновения вновь привели к остановке движения поездов в Шанхае. Фабрики, транспортные узлы и верфи стояли без дела, пока представители фракций либо, побросав рабочие места, сражались на улицах, либо бились прямо на предприятиях. Рабочие-повстанцы требовали наличных денег у осажденных управленцев фабрик, которым не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Банковские счета госпредприятий оказались опустошены, а бенефициары денежных вливаний устремились в розничные точки, стремительно скупая и без того дефицитные потребительские товары. Наметилась нехватка продовольственных товаров. Рядовые граждане бросились снимать со своих банковских счетов сбережения. Коллапс публичного транспорта охватил весь город [Perry, Li 1997: 86–88, 114–116; Walder 1978: 46–50].

Ответом на создавщуюся ситуацию стала уловка с «захватом власти», которая должна была восстановить порядок, позволить промышленным