— Ну вот как будто и все, — повторила она вслух свои мысли, пытаясь говорить весело и беззаботно.

Фрэнки вынесла багаж в прихожую. Почему это вещи, стоит их только упаковать, становятся в три раза тяжелее, чем в развернутом состоянии? Она поставила чемоданы в угол и слегка отдышалась.

— Ты уже уезжаешь? А я тебе только что заварил чаю из солодки! — После пережитого в спальне шока Дориан оделся вполне пристойно, в спортивные штаны и майку «ты моей голой задницы никогда не видела». Он хлопотал у плиты, раскладывал на столе закуски, чтобы тем самым хоть как-то скрыть свою неловкость. Гордый своей репутацией «короля в постели», вечно намекающий на какие-то невероятные сексуальные и любовные победы, он был застигнут врасплох в женском бюстгальтере и подвязках. Это наносило удар по его мужскому самолюбию. И этот удар не остался незамеченным для Фрэнки.

— Я тебе говорила, чтобы ты больше не заваривал здесь свой чай? От него так несет, все вокруг провоняло! — проворчала Рита, благодушно всучивая ему в руки кухонное полотенце.

Фрэнки улыбнулась. Рита уверяла ее, что у них всего лишь секс, — она даже шутила, что Дориан лучше вибратора, но, глядя на них вместе, смеющихся и довольных, она скорее могла бы предположить, что между ними существует нечто большее, чем череда одновременных оргазмов. Они очень напоминали давно поженившуюся счастливую пару.

— Я лучше пойду. Хью все это время сидит и ждет в машине. Мы собираемся поехать прямо в аэропорт. — Она посмотрела на Риту. — Он сказал, что ему, по всей видимости, лучше сюда не заходить.

— Черт возьми, женщина, скажи ему, чтобы он зашел! Я хочу посмотреть на твоего будущего мужа! — Дориан ухмылялся, пытаясь сделать вид, что у него не осталось никаких тяжелых чувств по поводу того, что произошло в Лас-Вегасе. Но тут он взглянул на Риту и изменил тактику. — Хотя, может быть, ты и права. Сейчас все шоссе забиты до отказа. — Он обнял Фрэнки за талию, крепко прижал к себе и одарил страстным поцелуем. — До свидания, очаровательная. Помни, что с собой надо обращаться бережно. — Он внезапно очень разволновался.

Фрэнки слабо улыбнулась. Она будет очень скучать по Дориану. В Фулхеме не найдется ни одного человека, хоть отдаленно похожего на него.

— Ну что ж, я полагаю, что все в порядке. — Рита вышла на крыльцо прямо в халате. Она старалась держаться твердо, но прощальные сцены ей всегда удавались плохо. Она кусала губы и готова была вот-вот зареветь во весь голос.

Фрэнки тоже с трудом выдавила из себя улыбку. Оставалась только одна недоговоренная вещь. Она еще ни разу не обмолвилась словом о Рилли. Она боялась всего, что может сказать ей Рита. Но дальше оттягивать было некуда: у них оставалось всего несколько минут.

Но ей не пришлось ни о чем спрашивать. Рита словно все прочла по ее лицу.

— Я ему сказала, что ты сегодня приедешь за вещами. Что вечером ты скорей всего улетаешь. — Она заставила себя посмотреть на Фрэнки, но постаралась не встречаться с ней взглядом. — Он не хотел тебя видеть. — Она улыбнулась извиняющей улыбкой. — Но он хотел, чтобы я передала тебе это. Он сказал, чтобы я дождалась, пока ты все не упакуешь. Я думаю, что он хотел оставить тебе небольшое напоминание о Ла-Ла.

Она достала из кармана фотографию и протянула ее Фрэнки. Это была черно-белая фотография, изображающая Фрэнки на пляже Малибу. Волны снизу промочили ее джинсы, и она, смеясь, убегала от прибоя. Вообще-то она терпеть не могла, когда ее фотографировали, и чувствовала себя перед камерой очень скованной и неловкой. Но в тот день Рилли заставил ее забыть об объективе и чувствовать себя свободной, естественной и непосредственной. Погрузившись в воспоминания, Фрэнки рассматривала фотографию. Никогда еще она не видела себя такой счастливой.

— Я была не права, — перебила ее мысли Рита.

— Что? — Она с трудом оторвалась от фотографии.

— Это был не просто загул… по крайней мере, для него.

Они без слов взглянули друг на друга.

— Фрэнки, ты не можешь побыстрее? У нас времени в обрез! — выкрикнул из машины Хью и для убедительности подудел в клаксон.

— Да… уже иду… — пробормотала Фрэнки.

Она сглотнула застрявший в горле комок, обняла Риту, которая заблаговременно — на тот случай, если она все-таки заплачет, — надела черные очки, и, махнув ей на прощанье рукой, направилась к Хью, который вышел из машины, чтобы загрузить в багажник ее чемоданы. Назад она больше не оглядывалась.

— «Квантас», «Вирджин», «Дельта», «Авиалинии Малайзии»… — Хью вслух читал названия авиакомпаний в поисках знакомых красно-бело-голубых символов Британских авиалиний. В аэропорте Лос-Анджелеса, как всегда, царила суматоха, пространство гудело от тысяч людских голосов и топота ног, люди сновали вокруг, тащили багаж, плохо упакованные сувениры, родственники и друзья спешили пожелать им счастливого пути, одетые в униформу охранники переговаривались по уоки-токи, ветераны Вьетнамской войны гремели ведерками с мелочью, прося милостыню. Вслед за Хью, который шагал впереди с грузовой тележкой, Фрэнки прошла терминал и оказалась в кондиционированном пространстве аэропорта, прохлада которого была особенно заметной после удушающей уличной жары. Кругом были очереди, в ожидании регистрации люди сжимали в руках паспорта и билеты.

— А-а-а, вот это где! — браво провозгласил Хью, но тут же выругался: — Черт, вполне типично. Как всегда, наша самая длинная… — Очередь людей и их внушительных пожитков извивалась между белыми барьерными лентами. Хью обиженно встал в самый конец. — Ты в порядке, дорогая? Что-то ты слишком молчалива.

— Да, в порядке. — Фрэнки с трудом заставила себя улыбнуться. Но на самом деле она не была в порядке. Она была, что называется, в самом настоящем беспорядке. В течение всего пути в аэропорт она, не переставая, думала о последних Ритиных словах: «Это был не просто загул… по крайней мере, для него». Они поставили все ее прежние суждения под вопрос. Она так долго пыталась убедить себя в том, что для Рилли их связь была всего лишь мимолетным праздничным романом, — и уже почти убедила себя в этом, — и вдруг поняла, что все это время просто боялась посмотреть правде в глаза.

В ту первую ночь, которую они провели вместе с Рилли, после вечеринки, он сказал ей нечто такое, чего она никак не могла забыть. Что человек тогда поймет, что его связь с другим человеком закончилась, когда, засыпая вечером или просыпаясь утром, он больше не будет о нем думать. Когда его лицо, если закрыть глаза, больше не встанет перед его мысленным взором. Так вот, в прошлую ночь, когда она лежала рядом с Хью и пыталась примериться к его спокойному и ровному дыханию, вовсе не он витал в ее мыслях в этом сумеречном состоянии между сном и бодрствованием, и не его лицо увидела она первым, когда проснулась утром. Лицо это принадлежало Рилли.

Очередь между тем двигалась вперед. Впереди них стояла пара лет под тридцать. Он обнял ее за плечи, она положила голову ему на плечо. Судя по всему, им было очень хорошо вместе. Фрэнки не могла не заметить, как страстно они целуются. И с какой нежностью он смотрит на нее. В точности как Рилли. Фрэнки попыталась проигнорировать то щемящее чувство грусти, которое охватило ее при взгляде на эту пару. Она повернулась и посмотрела на Хью.