— Н-да, — разочарованно вздохнул нолькр. — Не одни мы такие умные оказались. Давайте-ка убираться отсюда поскорее, очень дурное место!

Иван и Болимс не заставили себя упрашивать.

На улице было неплохо, только ветрено очень, так, что свистело в ушах. Зато светло. С подернутого светлой рябью неба сияла огромная яркая луна в окружении широкого гало, поэтому было не страшно. Только синие огни в окнах — верный признак злых сил — порядком действовали на нервы.

— И что же мы станем делать теперь? Может, на конюшню пойдем? Или во дворец?

— Спешить нам до утра некуда, давайте пока сядем во дворе и подумаем, — предложил Кьетт. — Сюда до нас приходили колдуны и рыцари. Все они погибли, значит, что-то делали не так. Надо представить, что именно, и не повторять их ошибок. Тогда, может быть, обойдется.

— Чтобы думать за колдунов и рыцарей, надо знать их психологию, — возразил снурл с сомнением. А мы от них слишком далеки.

— Не так уж и далеки, — не согласился Иван. — Полезли же мы в храм? Это был типично рыцарский поступок! Непонятно одно: зачем они все в том храме оставались? Разве не видели костей?

— Ну, конечно, видели! — ответил Кьетт. — Поэтому и оставались. Решили, что нашли главное гнездовье Зла, и захотели сразиться. Они же рыцари, значит, всегда лезут на рожон, их хлебом не корми, дай лишний раз доблесть проявить!

— Перед кем ее проявлять-то? Перед костями, что ли? — Нет, недоступна была Ивану рыцарская психология.

Кьетт Краввер усмехнулся. Уж он-то на своем коротком веку немало рыцарей повстречал и кое-что в них смыслил (сохранился еще во Флангальде этот пережиток, совершенно бессмысленный в эпоху грязных и бесчестных магических войн).

— Да перед противником же! Рыцарям посторонние зрители не нужны, им важна лишь собственная честь и всякие архаичные ритуалы. Я однажды собственными глазами из окопа видел, как роганнонский рыцарь вышел против боевого голема и стал ему салютовать по всем рыцарским правилам! — Сказано это было таким тоном, будто глупость такого поступка должна быть очевидна для всех без исключения. Однако это было не так.

— И что? — спросил Иван. Влек спросить постеснялся.

— И ничего хорошего. Боевой голем (на языке Кьетта это слово звучало как «декнавер») — это совершенно безмозглое приспособление для убийства. Магическая машина, и только. Пока рыцарь перед ним расшаркивался, он ему голову снес напрочь. И отшвырнул в мой окоп, прямо мне под ноги.

— Это ужасно! — побледнел снурл.

— О чем и речь!

— А дальше что было? — вдруг заинтересовался Иван.

— Дальше пришлось мне из окопа вылезти и этого голема разнести, пока у подчиненных окончательно не упал боевой дух. Големы — страшная штука, хуже осадной башни с тараном. Если звеном идут — бойцов никакой заградотряд не удерживает, бегут с позиций. А командира под трибунал потом… — Кьетт поморщился, воспоминание было неприятным. Големов Императорской Гвардии поручик фор Краввер-латта боялся не меньше, чем его подчиненные. Но страх перед трибуналом пересиливал. Так что дело заключалось не в каком-то особом героизме, как можно было подумать со стороны, а в выборе меньшего из зол.

— В общем, с рыцарями ясно, — подытожил Иван. — Занимаем выжидательную позицию, сами встречи с врагом не ищем. А с колдунами и магами как быть?

— С колдунами и магами сложнее, — вздохнул Кьетт. — У них чести меньше, а ума больше. Если бы я был колдуном, я бы тогда… — Он медлил, вживаясь в образ. — Если бы я был смелым колдуном, я бы изучил астрал, по нарастанию магических потенциалов вычислил место концентрации основного зла, источник его, так сказать, и чем-нибудь серьезным по нему ударил. Будь я осторожным колдуном — тоже изучил бы астрал, по убыванию потенциалов вычислил самое безопасное место, установил в нем надежную защиту и окопался бы там до утра.

— А что, мне второй способ нравится, — заметил Иван.

— Мне тоже, — вздохнул Кьетт. — Вот только я, к сожалению, не колдун.

— Ты же в военно-магической академии учишься!

— Учусь. Но у меня отделение военное, мы магию постольку-поскольку изучаем, не профилирующая она.

Иван почему-то рассердился:

— Неужели так трудно было на магическое поступить?!

— Вообще невозможно, — спокойно ответил Кьетт. — Магических существ туда не принимают.

— Это еще почему? — Ситуация показалась Ивану абсурдной.

Кьетт пожал плечами:

— Может, искаженная логика, а может, боятся, что мы, обучившись, возжелаем захватить мир, и тогда нас ничто не остановит.

Иван разозлился еще сильнее:

— Вот гады! Если бы ты мог разобраться с потенциалами…

— Боюсь, это нам ничего не дало бы, — вмешался снурл. — Ведь маги успеха тоже не добились, хотя среди них наверняка были и осторожные.

— Ну да, — согласился Кьетт. — Должно быть, это те немногие, что сумели вернуться живыми. Но все они спятили, а нам это тоже не подходит.

— Эт точно! — от души согласился Иван. — Знаете что, давайте вообще ничего не делать! Это будет, по крайней мере, оригинально.

Но его идея не понравилась Кьетту.

— Всю ночь ничего не делать скучно. Давайте хоть песни петь. Про войну.

— Почему про войну? — удивился Влек, ему хотелось про любовь.

— А я других не знаю.

В общем, они пели каждый свое: и про войну, и про любовь, и про славное море — священный Байкал, и про мир во всем мире, кому что на ум взбрело. Точнее, не пели, а немелодично орали, силясь перекрыть порывы ветра, но те становились сильнее с каждой минутой, бросали снег в лицо, валили с ног. Перекрикивать становилось все труднее. Первым сдался Кьетт.

— Нет! — проорал он. — Некрасиво получается, тихо слишком. Ветер все глушит. Идемте куда-нибудь под крышу.

— А там Зло…

— Зло — оно везде! Что же нам из-за него, совсем голос сорвать, что ли? — Вот она, искаженная логика, в действии!

В качестве «крыши» была выбрана пустая конюшня. То есть они думали, что пустая. Показалось им так сначала. Даже по две песни успели исполнить, наслаждаясь гулким звучанием собственных голосов. Но потом луна вскарабкалась вверх по небосводу, заглянула в приземистое окошко, и в ее отраженном свете они увидели то, что нельзя видеть в свете прямом, пусть даже и магическом.

Просторные стойла отнюдь не пустовали! В каждом из них обреталась жуткая призрачная тварь, напоминающая помесь Пегаса с волком и еще с кем-то очень противным. Глядя на них, Ивану вспомнилась какая-то из серий про Гарри Поттера, там тоже были неприятного вида призрачные крылатые кони-скелеты, но те, по крайней мере, предполагались существами относительно добрыми. Для того же, чтобы разобраться в характере здешних «лошадок», достаточно было бросить один взгляд на огромные пасти, усаженные частоколом острейших зубов, синим огнем сияющие глазницы, свирепо раздутые ноздри…