— Боюсь, им не нравится наше пение, — заметил Болимс Влек, пятясь к двери. — По-моему, они смотрят с осуждением.

— Ничего, потерпят! — отмахнулся Кьетт, страшно почему-то не было. — Главное, близко не подходите, а то еще цапнут зубом!

— Спасибо, друг, предупредил! — не удержался от скепсиса Иван. — А я как раз собрался подойти, по холке потрепать!

— Может, лучше отсюда уйти? — занервничал снурл. — Боюсь, разорвут!

— Могли бы, так разорвали уже. Не дотягиваются они, значит. Думаю, здесь самое безопасное место, пока никто не пришел.

— А кто должен прийти? — Влек забеспокоился еще сильнее.

— Хозяева. Поставил же их кто-то здесь! Давайте знаете как поступим? Сядем вон там, у стенки, закроем глаза, и тогда они нас не найдут.

Болимс с Иваном переглянулись. Это была свеженькая идея! Ивану сразу вспомнился Анькин фокстерьер Вениамин, по случаю рождения ребенка сосланный на попечение родителей Анькиного мужа. Веник обладал позитивным характером и живым умом, но очень уж не любил мыться. И если чувствовал, что ему неминуемо грозит эта жестокая процедура, бежал в дальнюю комнату, засовывал голову под низкий диванчик, закрывал глаза и был уверен, что очень надежно спрятался. Притом что его солидная филейная часть оставалась торчать на всеобщее обозрение. Забавно, конечно, но он зверушка все-таки, что с него взять? Странно, что вполне разумный с виду нолькр предложил поступить аналогично! Он, конечно, любитель искаженной логики, но не настолько же!

— Если ты ничего не смыслишь в тайных силах, нечего сравнивать меня со своими домашними питомцами! — Кьетт сделал вид, что оскорбился, хотя на самом деле не имел ничего против фокстерьеров. — Разве вы не видите, что лошади эти — призрачные?

— Видим, и что?

— На призрачных лошадях, чтобы вы, невежды, знали, — тоном сердитого школьного учителя пояснил Кьетт, — могут ездить только призраки. А какой способ спрятаться от призрака самый надежный? Укрыться одеялом с головой! Одеял у нас нет, к сожалению, значит, надо просто закрыть глаза и не открывать, что бы ни творилось вокруг. Призрак видит только того, кто на него смотрит. Он не замечает спящих, слепых, спрятавшихся детей и взрослых с крепкими нервами. Так что не вздумайте подглядывать — сразу засечет!

— Я, наверное, шарфиком глаза завяжу, — жалобно пробормотал снурл. — А то вдруг так страшно будет, что не выдержу? — Ему уже стало страшно. Немало мужества требуется, чтобы взглянуть опасности прямо в лицо. Но встречать ее вслепую — еще хуже! Иван подумал об этом и тоже приуныл. Уточнил на всякий случай:

— А звуки издавать можно хотя бы?

— Да! — подхватил Влек. — А то вдруг я нечаянно закричу?

— Хоть оборись до потери голоса, — утешил Кьетт. — Пока твои глаза закрыты, ты для призрака не существуешь, по голосу он тебя не найдет. Но как только вы друг друга увидели — все. Даже если снова закрыть глаза и вслепую на другое место перебежать, он тебя из виду уже не потеряет. Проверено.

— Кем? — заинтересовался Иван.

— Да уж не мной! Иначе я бы сейчас с вами не разговаривал.

Тут сомнения возникли у Болимса Влека, успевшего добросовестно обмотаться шарфиком.

— Но если все так просто — закрыл глаза и в безопасности, почему об этом никто не догадался до нас? Вдруг мы снова окажемся такими же «умными», как те покойники в храме?!

— Не думаю. Скорее всего, наши предшественники и не догадывались, что будут иметь дело с призраками, а когда выясняли это — было уже поздно. Это нам повезло случайно заметить лошадей…

— Вот именно! Мы лошадей ВИДЕЛИ, значит, и они — нас! Вдруг расскажут хозяевам?

— Не надо переоценивать умственные способности бессловесной скотины, хоть и призрачной! — ответил Кьетт важно. — Давайте уже сядем спокойненько и будем ждать. Других вариантов я просто не вижу.

— Значит, охотиться ты точно не собираешься? — Иван хотел полной ясности. — Призраки для тебя дичь неподходящая?

— Кто же охотится на призраков? Они сами — те еще охотники! — Эту фразу Кьетт произнес случайно, даже не догадываясь в тот момент, насколько она верна.

Ждать долго не пришлось. Сперва истошно заскрипела сто лет не смазанная дверь. Послышались тяжелые шаги, сопровождаемые отборной бранью на старинный манер. Иван хотел спросить, не слишком ли много шуму производит бесплотный призрак, но побоялся, вдруг все-таки услышат? В конце концов, и Кьетт не может знать всего на свете, и мир здесь другой. Что, если и призраки другие? Или это не призраки вообще?

Так или иначе, но обещания Кьетта пока сбывались. Вошедший чужаков не замечал. Судя по звукам, он выводил лошадей во двор, одну за другой, и там становилось все более шумно. Свирепое ржание, собачий брех, оглушительный рев охотничьего рога, лихой посвист и странные выкрики типа «Ату! Куси!», похожие на выстрелы хлопки хлыста, разудалое многоголосое пение, зловещий хохот…

— На охоту, что ли, собираются? — нашел в себе силы прошептать Иван.

— Ага! — каким-то чужим голосом, помертвевшими губами ответил Кьетт. — На охоту! Дикая Охота!

Так вот, значит, какое Зло угнездилось в хейзинском замке, выжив законных обитателей! Иван для верности спрятал лицо в ладонях. Ему вдруг нестерпимо захотелось взглянуть хоть одним глазком… Бывает так, что стоишь на краю высокой крыши, в каком-то шаге от ската соседнего дома, смотришь в пропасть девятиэтажной глубины, и так вдруг захочется сделать этот шаг! Повезет — не повезет, допрыгнешь или нет? И знаешь, что нельзя, но так и тянет! Вот и теперь Иван испытывал похожее чувство. Если бы не боялся подвести спутников, пожалуй, не удержался бы, подглядел… Как не удержались многие до него. Дикую Охоту трудно пережить в одиночку.

В конце концов гвалт на улице сделался невыносимым, стало закладывать уши. Бедный снурл на миг потерял сознание, а когда очнулся — все уже было тихо. Охота умчалась своими призрачными путями, не потревожив мирный сон хейзинцев, представления не имеющих о таком опасном соседстве. Для них оно было абстрактным, неведомым Злом. Охотники искали себе жертвы в других краях.

— К…кончилось? — дрожащим голосом прохрипел снурл. — М…можно открывать?

— Не вздумай! — остановил его Кьетт. — Господа уехали на охоту, но всякие там конюхи, псари и прочая челядь могли остаться в замке! Думаешь, им не захочется нас угробить? До рассвета придется сидеть.

— Я с ума сойду! — простонал бедный снурл.

И сошел бы, пожалуй, если бы был один. Многие до него сходили.

Втроем было легче. Сидели, привалившись к стене, тесно прижавшись друг к другу, но все равно отчаянно мерзли; тихо переговаривались ни о чем, потому что умные речи в голову не шли. Время от времени кто-то из призраков заходил в конюшню, чем-то гремел, чем-то булькал, пьяно бранился, спотыкался и падал, потом уходил на чей-то зов. Снаружи тоже происходило что-то — звякали ведра, молот бил в наковальню, вроде бы даже курица кудахтала. В общем, шла обычная жизнь. Только призрачная. Постепенно Болимс Влек успокоился, даже задремал.