Отто «лично» отвечал за облаву, прошедшую в гетто Лемберга в тот день. Визенталь не говорит о непосредственном присутствии Отто на облаве, хотя текст можно толковать, конечно, и так. Как губернатор Галиции, отвечавший в целом за проведение облав, он в некотором смысле нес ответственность и за какие-то частности, если не за все сразу. Слово «лично» можно понимать по-разному: и как присутствие в гетто, и как вину согласно теории уголовного права об ответственности командира.

Хорст не мог не обратить внимание на очевидные ошибки в тексте Визенталя. Тот пишет:

Вехтер скрылся после войны при помощи ODESSA и получил убежище в церковном колледже в Риме, у словацкого священника, не знавшего, с кем имеет дело. Его бегство было хорошо спланировано, он даже вывез из Баварии свои архивы. В 1949 году он заболел и находился при смерти. Он сказал некоторым людям в Риме, кто он такой, просил устроить ему встречу с женой, жившей под именем Лотты Поль в лагере беженцев неподалеку. Его причастил епископ Алоиз Худал, австриец, ректор Немецкой католической церкви в Риме, после чего он скончался. Был похоронен в Риме. Позднее австрийский аристократ, иногда оказывавший мне помощь, просил епископа Худала предоставить документы Вехтера, но получил отказ[819].

Это отличалось от известных мне прежде фактов. Ничто не указывало на то, что стараниям Отто избежать правосудия помогала организация ODESSA[820], предположительно содействовавшая бегству нацистов из Европы, хотя Джон Ле Карре говорил мне, что такая организация, по его мнению, могла существовать. Отто не укрывали священники-словаки. При нем в Риме не было архива. Шарлотта не пользовалась псевдонимом Лотте Поль и не жила в лагере беженцев под Римом. В 1967 году останки Отто уже не покоилось в Риме: их перевезли в Зальцбург, в сад Шарлотты при вилле «Вартенберг».

Я обратился в Институт Симона Визенталя в Вене с запросом о хранящихся у них документах об Отто. Просьба была удовлетворена, я получил несколько папок материалов по Отто.

Там была копия дела Отто из Берлинского центра документации, которым я уже располагал. В двух пространных показаниях, данных под присягой в январе 1960 и в июне 1961 года для немецких обвинителей на Лембергском процессе, Визенталь описывал свою жизнь в Лемберге во время войны и перечислял известные ему преступления[821]. Он называл имена и делился соображениями о роли Отто Вехтера.

В папке, надписанной от руки «Местонахождение архива Вехтера», находилось несколько писем[822]. Первое, от руки, датированное 16 июня 1961 года, пришло от некоего Теодора Фабера, считавшего, что епископ Худал может располагать сведениями о Вехтере. Визенталь передал эту информацию немецкому обвинителю на Лембергском процессе. Несколько месяцев ничего не происходило, затем в марте 1962 года центральный офис Министерства юстиции ФРГ сообщил Визенталю, что епископ был опрошен и отрицал, что располагает какими-либо сведениями об архиве Вехтера. Епископ Худал утверждал, что «впервые увидел Вехтера после того, как его отравили и положили в больницу в Риме, где он находился при смерти» (ложь), и что его как ректора Немецкой церкви попросили причастить Отто. Обвинитель писал в заключении: «Не вижу возможности дальнейшего расследования, так как эта информация свидетельствует, что д-ра Вехтера больше нет в живых». Дело Вехтера закрыли.

Последний документ из досье Визенталя был получен в 1987 году: это было письмо от итальянского писателя, просившего прислать ему фотографию Отто Вехтера.

Через несколько недель из архива Визенталя в Вене пришли новые документы. Один оказался особенно интересным: десять машинописных страниц на немецком языке, без даты, по форме похожие на письменные показания под присягой[823]. Подписаны они были Розой Штефенсон, жительницей 14-го округа Вены. Ее брат Карл, как я узнал, был писателем и издателем.

Фрейлейн Штефенсон работала секретарем в администрации Отто, сначала в Кракове, потом в Лемберге. «Я забыла имена, названия улиц и населенных пунктов из-за шока, вызванного всей этой непрерывной цепью страха и ужаса». У нее были фотографии, но их похитили при ее возвращении в Вену.

Она приехала в Краков в августе 1940 года, чтобы работать машинисткой в экономическом отделе. Она собиралась отработать в Генерал-губернаторстве год, а проработала целых четыре. «Д-р Вехтер был губернатором, — написала она, — тот самый Вехтер, устроивший свержение Дольфуса». Мужа Шарлотты и отца Хорста она описывает следующим образом:

Почти мальчишеское лицо д-ра Вехтера резко контрастировало с его глазами и речью. Хотя говорил он спокойно и негромко, голос у него был стальной, как и глаза. Известно было, что его слово — закон. Он работал фанатично и того же требовал от других, был чрезвычайно целеустремленным. У него был колоссальный организаторский талант, его руководство было крайне жестким. Он точно знал, чего хочет.

Отто был одним из «людей власти», тех, под чьим руководством она служила, кто «работал вместе на протяжении всей трагедии евреев». Да, написала она, «никто из этих господ не пачкал собственных рук, они „только“ приказывали».

Однажды она наблюдала, как «некто оберберайхсляйтер Студентковский» обращался к группе молодых ребят, членов гитлерюгенда. «Мы здесь не для того, чтобы думать самостоятельно! — орал он. — За нас думает фюрер, мы только выполняем его приказы. Даже если мы иногда считаем, что что-то неверно, несправедливо — все равно мы обязаны это делать!» Ему одобрительно внимали. «При этом находился д-р Вехтер», — пишет она.

В 1941 году Розу Штефенсон перевели в Лемберг. Ситуация там была гнетущей — «дикая неразбериха», беспорядок, антисанитария. В тот момент губернатором был Ляш. По ее словам, благодаря ему до февраля 1942 года, когда вместо него назначили Отто, там не было создано гетто, хотя «распоряжения о его строительстве отдавались неоднократно». Зато преемник Ляша имел репутацию успешного строителя и опорожнителя гетто.

«Потом в должность вступил д-р Вехтер. Построили гетто, начались преследования, правила ужесточились». Предпринимались суровые меры, шли рейды по подвалам, вскрывались полы. По всем квартирам охотились за евреями и за теми, кто им помогал. «Когда д-р Вехтер понял, что его приказы выполняются не полностью, он обратился за помощью. Нагрянул Гиммлер, прозванный „кровожадным“, воплощение жестокости. Достаточно было один раз посмотреть ему в глаза, чтобы понять, какой он гнусный, какой бесчувственный. Он как робот безжалостно осуществлял свою задачу».

Роза Штефенсон наблюдала последовавшую за этим волну убийств и записала некоторые запомнившиеся ей подробности.

Как-то в субботу я хотела покинуть город, чтобы спрятаться от всего этого. Я ехала на велосипеде куда глаза глядят. У моста я увидела скопление людей и слезла с велосипеда, пропуская их.