Состояние Отто продолжало ухудшаться, и ему все же начали давать пенициллин и декстрозу, чтобы он набрался сил. Сам он почти не ел. В среду 13 июля, в последние часы, он уже смог поздороваться с фрау Дюпре. «Становится гораздо, гораздо лучше».

Но это была иллюзия: позже в тот же вечер он скончался. Больница Святого Духа подготовила документ о «желтушечной атрофии печени» и об icterus gravis («острой желтухе»), указывающей на лептоспироз, больше известный как «болезнь Вейля», названная так в честь Адольфа Вейля, немецкого врача-еврея, который первым описало это заболевание в своей статье 1866 года (спустя год Вейль полностью потерял голос из-за туберкулеза гортани).

В заключении больницы Святого Духа также говорится о высоком содержании сахара у Отто. «Значит, у него отказала поджелудочная железа», — объяснил профессор Пинцани. Из-за инфекции он потерял бета-клетки и сразу стал диабетиком. Это не значит, что у него был клинический диабет.

Читая документ больницы, профессор размышлял вслух. По его мнению, возможностей инфекции было три.

Тиф. Это вряд ли — из-за отсутствия симптомов, помимо желтухи.

Скоротечный гепатит А, заражение которым произошло при купании в Тибре или в озере Альбано. Это профессор тоже отмел, так как описанная в письмах клиническая картина слишком сложна и не сводится к простому отказу печени. По какой-то причине отказала также поджелудочная железа. «Вероятно, он умер от отказа легких, от сердечно-сосудистой катастрофы, вызвавшей остановку сердца».

Третья возможность — болезнь Вейля, лептоспироз: «Вот этому ничто не противоречит». Лечащие врачи пришли к тому же заключению. Значит, в больнице Святого Духа знали об этой болезни. В то время она вовсе не была в Италии редкостью. В 90 процентах случаев она не достигала острой стадии и походила на сильный грипп, но в 10 процентах случаев течение принимало серьезный оборот и могло завершиться смертью, особенно если больной оказывался не защищен от потенциального множественного отказа внутренних органов.

Болезнь Вейля вызывается контактом с загрязненной водой. Это может быть речная или озерная вода, в которую попала моча больной крысы или собаки. Животное может служить переносчиком, не заболевая само. Отто легко мог заразиться, плавая в реке или в озере. Он мог проглотить немного воды, вода могла плеснуть ему на слизистую оболочку глаз. У него могла быть открытая рана, хватило бы банального пореза при бритье. Это достаточно, чтобы заболеть. Заражение болезнью Вейля — дело случая.

Профессор Пинцани провел небольшое собственное исследование. В интернете масса материалов об опасности купания и даже гребли на Тибре. Он упомянул знаменитый гребной клуб «Чирколо Каноттьери Рома»[825], располагающийся на Тибре. «Меня несколько раз туда приглашали, — рассказал он с широкой улыбкой. — Это не то место, куда ходят в шлепанцах и где едят пиццу». В клубе состоят актеры, парламентарии, другие знаменитости, там есть плавательный бассейн, но вода для него, забираемая из Тибра, проходит фильтрацию и очистку.

В озере Альбано вода стоячая, а река и того хуже. «Представьте, сколько крыс могло быть в римской канализации в 1949 году!»

Он заговорил об еще одном факторе. Шарлотта назвала тело умершего мужа «черным, как у негра», когда увидела его в морге кладбища Кампо Верано. Одна из особенностей лептоспироза — «внутрисосудистая коагуляция», вид подкожного кровотечения. Перед смертью у больного возникают гематомы, потом при окислении гемоглобина кожа темнеет. «От подкожного кровотечения тело кажется черным, это происходит в дни, предшествующие смерти, и является признаком скорого конца».

Именно это могло произойти с Отто Вехтером перед смертью, сказал профессор Пинцани. Летняя жара могла ускорить процесс, так как распространение кровотечений ускорялось из-за открытых кровеносных сосудов. Это поэтапный процесс. «Если оказываешься в таком положении, когда поражены внутренние органы, ты заживо разлагаешься, тебе крышка. Ты умираешь черным, — добавил он, — так как кровотечения происходят во всем организме, делая его черным».

Были бы симптомы теми же при отравлении ядом?

Это должно было быть очень мастерское отравление, сказал профессор Пинцани. «Полагаю, отравитель не стал бы подливать культуру Leptospira japonica Вехтеру в кофе. Он поступил бы проще. С другой стороны, вокруг было много сумасшедших, так что могло произойти всякое… Но если бы я руководил шпионской сетью и задумал убить Вехтера, мне не пришел бы в голову лептоспироз».

«Так или иначе, — продолжил он, — если Вехтер нацистский преступник, то волочите его в Нюрнберг, на виселицу… Зачем травить? Лучше поймать, публично судить, показать, что вы отловили нацистского преступника».

Профессор Пинцани был вполне уверен в своих умозаключениях. Имея кости и современную криминалистическую технологию, можно получить больше информации. Можно найти ДНК или РНК бактерий. Обнаружили же ДНК и генетические болезни в костях египтян, живших три тысячи лет назад! В отличие от Сью Блэк, он считал, что в костях, оставшихся с 1949 года, что-то еще можно найти.

«Если делать ставки, то я бы поставил на то, что у него был лептоспироз, это наиболее вероятный клинический диагноз». С мнением римских врачей это тоже совпадает. «Я сильно сомневаюсь, что ему в суп добавили культуру Leptospira». Само по себе это осуществимо, но нужна бактериологическая лаборатория для получения культуры высокой концентрации, которую нужно еще проглотить не слишком горячей. «Понятия не имею, сколько бы ее потребовалось и какой она была бы на вкус».

Разговор подошел к концу.

«Меня заворожила вся эта история, — признался профессор Пинцани. — Я же итальянец».

Отравление Отто — невероятная версия. Он умер, потому что любил плавать. Хорста ждало разочарование.

52. 2018, Хагенберг

Я вернулся в Хагенберг, чтобы закончить серию подкастов. Мне хотелось поделиться с Хорстом материалами о Карле Хассе, результатами своей поездки в Альбукерке, встречи с семьей Лусида и недавнего научного ликбеза. Видимо, снова извлекать тело его отца из могилы не имело смысла. Но мне хотелось обсудить с Хорстом кое-что еще: в любом крупном массиве документов непременно что-то пропустишь; в данном случае это было письмо, попавшее в подборку по случайности. Это записка, короткий мейл Хорста его племяннику Отто, отправленный за несколько лет до нашего знакомства.

Замок был в приличном состоянии. Дарио, племянник из Палермо, сын Лизл — тот самый, которому полагалось принять останки Отто, увезенные с кладбища Кампо Верано через десять лет после погребения, — приехал с Сицилии и привел его в порядок. Большой зал был выметен, окна отремонтированы и отполированы, посередине встал большой стол, накрытый белой скатертью и сервированный на четверых. За обедом произошел разговор.

Хорст признал, что эксгумация — дело хлопотное и ненадежное.