И когда он умрет, я потеряю все. Не только друга, но и всякую надежду узнать, что похитители сделают с моей дочерью. Меня вдруг охватила страшная усталость, сменившаяся отупением. Я не нашел что сказать.

Скажи Эшу, чтобы не спускал с Шута глаз. Пусть заботится о нем и утешает, как только может. Мы приедем утром, – решительно ответил Чейд.

Я ощутил смятение и отчаяние тех, кто остался в Оленьем замке, но не смог ничем успокоить их.

Довольно на сегодня, – сказал Чейд, и магическая связь между нами истончилась и распалась.

Я набрал воздуха, чтобы заговорить, но Чейд опередил меня. Он сжал мое запястье – хватка у него по-прежнему была железная – и сказал:

– Знаю, о чем ты думаешь. Нет. Сейчас мы ляжем спать, а завтра поедим и только потом отправимся на Висельный холм. Мы оба знаем, что рискуем. Мы пойдем на этот риск, но вместе и не очертя голову. Ты ничем не сможешь помочь Шуту, ему и так всемерно помогают. Жизнь наших дочерей зависит от нас. Мы отправимся в путь, как опытные и умелые убийцы, а не как перепуганные отцы.

Будь прокляты его слова, но он говорил разумно. Мне становилось тошно при одной мысли о промедлении, но Чейд не отпускал мою руку.

– Если любишь, не обязательно лететь очертя голову, чтобы доказать это. Можно действовать взвешенно и серьезно. Ты уже не тот мальчишка, который с мечом наголо преследовал в коридорах Оленьего замка остатки круга Регала. Ты Фитц Чивэл Видящий. И мы заставим врагов заплатить за все, что они сделали, кровью.

Разве не удивительно, как мудрый совет может охладить самую горячую голову? Чейд был совершенно прав, но мое сердце рвалось на части, не желая соглашаться. Я медленно кивнул.

– Я иду спать, – сказал Чейд. Наклонив голову, он посмотрел на сына. – Лант. Не вини себя.

Тот кивнул, но остался сидеть, глядя в огонь. Я оставил их вдвоем и ушел в свою спальню.

Но это не значит, что я сладко спал в ту ночь. На глаза постоянно попадались следы погрома, воображение рисовало, как чужаки грабят мой дом. До рассвета еще оставался не один час, когда я встал и отправился в комнату Би. Ее новый шкаф для одежды починили, комнату, насколько возможно, привели в порядок. Я сел на кровать, потом лег и обнял подушку, на которой когда-то спала моя дочь. Ее запах мог бы утешить меня, но подушка не сохранила его. Я больше не смог заснуть в ту ночь. Перед рассветом я вернулся к себе и собрал вещи. Смена одежды, орудия моего ремесла, дневник Би. Потом я сходил в ее комнату и сложил немного одежды для Би, не забыв и новый плащ. Может быть, когда я отыщу свою девочку, одежда поможет ей успокоиться, поможет поверить, что кошмар позади и жизнь возвращается в обычную колею.

За ранним завтраком к нам с Чейдом присоединились капитан Стаут и лейтенант Крафти. Они будут сопровождать нас к Висельному холму, а сержант Гудхенд останется командовать солдатами. Капитан и лейтенант отведут наших лошадей обратно в Ивовый Лес. Олуха мы решили с собой не брать – во-первых, Чейд хотел держать связь с Лантом, а во-вторых, не стоило рисковать, заставляя маленького человечка так часто ходить сквозь столпы Силы. Было решено, что по прошествии достаточного времени Олух вернется в Олений замок вместе с посыльным Неттл и Силдвеллом. Чейд уже обо всем договорился, в том числе и о том, чтобы нам привели лошадей к Камням-Свидетелям возле Оленьего замка.

Я велел Диксону пригласить плотников и столяров, чтобы начать ремонт немедленно. Лант умолял взять его с собой, но мы с Чейдом рассудили, что он слишком слаб, и поручили его заботам Булена. В глубине души я чувствовал, что мы должны отправиться в путь вдвоем, полностью сосредоточившись на цели. Пока мы стояли в ожидании лошадей, я посмотрел на старика – он так отчаянно затянулся в корсет, что мог стоять прямо, – и подумал, что не мог бы пожелать себе спутника лучше. Каждый из нас понимал, что́ другой намерен сделать с похитителями дочери, и не осуждал его за это. Я сомневался, позволит ли здоровье Чейда одолеть все, что нам предстоит, но знал, что отговорить его все равно не получится. Я цеплялся за единственную надежду: что Шут подскажет нам, как выследить похитителей. А когда мы найдем их, то убьем.

Персивиранс привел лошадей. Чейд посмотрел на чалую кобылу лорда Деррика, и едва заметная улыбка тронула его губы.

– Прекрасная лошадь, – заметил он.

– Я краду только лучших, – признал я.

К моему удивлению, Персивиранс явился верхом и вел в поводу серую кобылку Би. Рука его висела на перевязи, но он уверенно сидел в седле.

– Нам не нужна лошадь Би, – сказал я ему.

– Я должен привести ее, господин. Би захочет поехать на ней домой.

Я строго посмотрел на мальчишку:

– Ты не едешь с нами, парень. Ты ранен и нужен своей матери.

– Я сказал ей, что поклялся вам в верности. И она все понимает. – Он чуть больше расправил плечи. – И леди Би хотела бы, чтобы я отправился с вами.

У меня перехватило горло, и я сдавленно произнес:

– Мы поедем не по обычной дороге, по которой всякий может проехать. Мы даже не возьмем с собой лошадей. Ты не можешь отправиться с нами, Персивиранс, но я ценю твою отвагу. Когда Би вернется и будет ездить верхом, обещаю, ты будешь сопровождать ее.

Он почти ничем не выдал своих чувств, лишь нижняя губа едва заметно задрожала.

– Господин, – поклонился Персивиранс, давая понять: он не согласен, но подчиняется мне.

Я кивнул ему, мы с Чейдом сели на лошадей и присоединились к офицерам, которые уже ждали нас. Когда-то я любил нашу подъездную дорогу зимой, когда на ветвях белоствольных берез, сплетающихся над головой, лежал снег. Но этим пасмурным утром мне казалось, что мы движемся сквозь сумрачный туннель. Офицеры охотно согласились ехать впереди. Они скакали рядом, время от времени переговариваясь. Мы с Чейдом ехали стремя в стремя, молча, и наши лица стыли на морозе.

К тому времени, когда мы выехали на большую дорогу, солнце стало пригревать чуть больше. Воздух потеплел. В любое другое время ехать на чалой кобыле было бы одно удовольствие. Я рассеянно подумал, многие ли уже знают, что принц Фитц Чивэл Видящий украл лошадь, или Дьютифулу удалось как-то замять это недоразумение. Я заглянул себе в душу, но не нашел ни следа вины. Мне нужна была эта кобыла, и я взял ее. Я бы сделал это снова. Тут я уловил волну согласия со стороны лошади, но не стал отвечать ей.

Я искоса взглянул на Чейда. Некогда мой учитель был стариком с лицом, обезображенным множеством мелких ожогов. Много лет он скрывался в тайном лабиринте, а когда наконец снова стал вращаться при дворе Оленьего замка, то не просто помолодел. Он смеялся, ел изысканные яства, ездил на охоту и танцевал с восторгом и увлеченностью юноши. На короткое время он будто вернул себе молодость, в которой ему было отказано. Теперь же он выглядел настоящим стариком – не просто удрученным горем человеком, а древней развалиной. Однако он хорошо сидел в седле и высоко держал голову. Он не позволит миру увидеть его слабость. Посторонний человек ни за что не догадается, что перед ним отец, терзающийся переживаниями за судьбу своей дочери. Чейд был одет безупречно, в синие цвета Оленьего замка и черные сапоги. Классический профиль, аккуратно подстриженная бородка. Руки в кожаных перчатках небрежно держат поводья.