– О, спасибо, господин, вы так добры…

Булен подвинул ей стул, и она села, тщательно расправив ткань юбки на коленях. Пока Чейд наливал ей чая, она сказала:

– Знаете, вам стоит поговорить с Хоторн из последнего дома по улице. Ее сын в конюшне работал, – может, они что знают.

Чейд собственноручно подал ей чашку:

– Возможно, он слишком крепкий. Если хотите меду, только скажите.

Она с улыбкой взяла изящную фарфоровую чашечку, поблагодарила и сделала маленький глоток. Облизнула губы, явно удивившись горечи, но вежливо улыбнулась:

– И правда, немного крепковат.

– Он придает сил, – сказал Чейд. – Мне очень нравится, как он согревает кровь, особенно в холодные зимние дни. – И он улыбнулся ей подкупающей улыбкой.

– Правда? – переспросила Дилиджент. – В мои годы это не помешает.

Вежливо улыбаясь в ответ, она сделала еще один по-светски маленький глоточек. И когда она поставила чашку на блюдце, то изменилась в лице. Чашка со звоном запрыгала по блюдцу, и Чейд едва успел забрать посуду из ее слабеющих рук. Дилиджент сперва зажала себе рот, потом закрыла лицо руками. Потом резко сложилась пополам и задрожала крупной дрожью. И даже не разрыдалась, а закричала, как раненый зверь.

Персивиранс бросился к матери, упал на колени и обнял ее здоровой рукой. Он не стал говорить ей, что все хорошо, он вообще ничего не сказал, только прижался щекой к ее щеке. Никто из нас не проронил ни слова, пока она плакала.

Наконец она подняла голову, положила руки сыну на плечи и сказала:

– Я прогнала тебя. Ты мне этого не простишь… Ты – последний, кто у меня остался, и я прогнала тебя.

– Все уже хорошо. Я благодарю Эду, что ты меня узнала, мама. – Пер поднял голову и посмотрел на меня. – Спасибо вам, господин. Теперь у меня снова есть мама. Спасибо.

– Что случилось со мной? – простонала она дрожащим голосом.

– Тебя околдовали, – успокаивающим тоном сказал мальчик. – Тут всех так околдовали. Заставили забыть, что произошло в канун Зимнего праздника. Всех, кроме меня. – Он вдруг озадаченно нахмурился. – А почему меня-то не околдовали?

Мы с Чейдом переглянулись. Ни он, ни я не знали, что ему ответить. А Олух знал.

– Потому что они не пригнали тебя к остальным, – ласково сказал он. – Когда им велели петь забывальную песню. Вот они и не заставили тебя забыть. И ты не слышишь эту песню. Ты вообще никаких песен не слышишь. – Он печально посмотрел на мальчика.

И тут, к нашему общему удивлению, вперед решительно шагнул Булен. Я вообще успел забыть о его присутствии. Не сказав ни слова, он взял недопитую чашку с блюдца, которое Чейд так и держал в руке. Осушил ее одним глотком – и застыл, как статуя. А потом обмяк и обессиленно опустился на ближайший стул. Некоторое время он сидел молча и не шевелился. Когда он поднял голову и посмотрел на нас, он был бледен.

– Я был там. – Он перевел взгляд на Ланта. – Я видел, как чужак ударил вас мечом и пнул в голову. А я просто стоял. Я видел, как тот же всадник сбил с ног леди Шун. Он обозвал ее грязными словами и сказал, что, если она попытается встать, он… – Булен прервался, явно преодолевая приступ тошноты. – Словом, он угрожал ей. Потом нас согнали поплотнее, как овец в стадо. И подошли еще люди, те, что оставались в домах. Целая стайка детей где-то пряталась, а тут тоже вышла, сразу толпой. И солдаты стали кричать про белого или бледного мальчика.

Потом из господского дома вышла женщина, – продолжал он. – Я никогда раньше ее не видел. Она была одета во все белое и очень тепло. Сначала она отругала старика, который командовал. Ему, похоже, не было дела до ее слов, он был кровожадный. А она очень сердилась, что солдаты поубивали людей. Теперь придется разбираться с телами и будет труднее замести следы. Она сказала, он плохо справился, мол, она хотела другого пути. А он ей ответил, чтобы предоставила ему самому решать военные дела, потому что она понятия не имеет, как они справились с захватом поместья. И что, когда они закончат, можно поджечь конюшню и так избавиться от тел. Я видел, что ей это все не понравилось.

Но к нам она повернулась со спокойной улыбкой. Она не стала на нас орать. Она говорила так ласково, что мне захотелось в лепешку расшибиться, а ее порадовать. Она разыскивала мальчика или юношу, который появился в поместье не так давно. Обещала, что они не сделают ему ничего плохого, а просто отвезут домой. Кто-то – кажется, Тавия, – крикнул, что они убили единственного юношу, который у нас недавно. Но та женщина стала ходить среди нас и заглядывать каждому в лицо. И вроде бы с ней кто-то был… – Булен умолк, лицо его сделалось вялым и невыразительным.

Я чувствовал, как он тщетно пытается пробиться сквозь какую-то преграду. Еще один слой запретов.

– Ты! – вдруг вскинулся Булен и ткнул пальцем в Персивиранса. – Ты был на гнедой лошади, а леди Би – на серой, так? Тогда-то все разом изменилось. Та женщина все уговаривала нас вспомнить парня, который появился недавно, а потом вдруг какой-то солдат закричал и стал показывать рукой, и мы все туда посмотрели. А вы гнали во весь опор. И трое всадников бросились в погоню за вами. Один из них был тот бессердечный старик. А еще один схватил лук и стал стрелять прямо на скаку. Я помню, как он стрелял, направляя лошадь коленями.

– И попал в меня, – тихо сказал Персивиранс и показал здоровой рукой на свое перевязанное плечо. Его мать ахнула и крепче обняла мальчика.

– Пока они гнались за вами, нас охранять остались только несколько солдат. И вот тогда-то мы стали разговаривать, спрашивать друг друга, что происходит и как так вышло… Словно мы все ходили во сне и вдруг проснулись. – Его взгляд был устремлен вдаль. – Но потом мы снова затихли. И с нами были еще какие-то люди, помоложе и, ну это, поласковее. В светлых одеждах. Они ходили среди нас и говорили: успокойтесь, успокойтесь… А сами на вид встревоженные. На какое-то время я вроде бы стал понимать, как все плохо. Я опустился на колени рядом с Лантом, потому что Шун причитала над ним. И я сказал ей, что он не умер. А потом вернулась круглолицая женщина, и с ней была Би. Но Би, казалось, спала с открытыми глазами. Женщина кричала всем своим, что они нашли его, нашли Нежданного Сына. Помню, я тогда подумал, они это о мальчике с конюшни. Но та женщина привела Би, и еще с ними был… Кто-то. Кто-то…

И снова он сбился, пытаясь прорваться к чему-то, о чем не мог вспомнить. Я слушал его, внутренне обмирая. Они похитили Би. И говорили о Нежданном Сыне, ребенке из пророчеств Белых. Мальчике, который перевернет весь мир. Когда-то Шут думал, что этот мальчик – я. А теперь он уверен, что это его ребенок, сын, которого он зачал где-то, сам того не зная. Пусть это и звучало невероятно и странно. Но как кто-то мог принять мою дочь за этого мальчика? Мне захотелось немедленно сделать хоть что-нибудь, вместо того чтобы сидеть на месте и собирать сведения.

Булен заговорил снова:

– Они завернули ее в белые меха с ног до головы и усадили в сани, как принцессу. Но тут солдаты снова окружили нас. И я уже ничего не хотел, ни о чем не думал, просто стоял и ждал, что будет дальше. Казалось, что и поделать больше ничего нельзя, кроме как оставаться со всеми.