– Миссис Хейвард!

– Да, Марис. Слушаю тебя.

– Вы не могли бы свозить нас на морское побережье? Роки говорит, что он еще ни разу там не был и даже не представляет себе, что такое портовые причалы.

– Я… Хм! А спасательные жилеты нам понадобятся?

– Зачем? – услышала я голос Гиббса. – Если вы только не планируете прогулку на лодке вдоль берега. Или не надумаете купаться. – По его лицу блуждала откровенно насмешливая улыбка. – Думаю, детям просто захотелось полюбоваться на океан и на лодки, стоящие у причала.

Я посмотрела на детей. Те ждали моего ответа, затаив дыхание. Я отчаянно попыталась отыскать подходящие аргументы для того, чтобы сказать «нет». Мне хотелось сказать им, что я уже сполна выполнила свою норму по участию во всяких рисковых операциях. Один проезд по мосту чего стоит. А была же ведь еще и прогулка на лодке. Но вряд ли Оуэн и Марис по достоинству оценили бы все эти мои возражения. Да, если честно, они и мне самой показались не очень убедительными. Я повернулась к Оуэну и спросила у него:

– А мама возражать не станет?

– Она сейчас у себя… отдыхает. Не хочу ее беспокоить.

Обычно я всегда испытывала некоторое раздражение, когда узнавала, что Лорелея ушла к себе вздремнуть часок-другой. Но в последнее время раздражение сменилось беспокойством. Я вспомнила, какой усталый вид был у нее минувшей ночью и как неуклюже она пыталась списать причину своего недомогания на невесть откуда взявшуюся аллергию. Конечно, мокрый нос и слезящиеся глаза – это типичные признаки аллергии, но уж слишком много слез было в ее глазах. И это порождало сомнения.

– Хорошо! Пусть поспит немного, – согласилась я с братом и стала лихорадочно придумывать следующую отмазку. – А ты уже собрал все свои модели лего?

– Почти. Мне Марис помогла. Она смастерила замок. Правда, он больше похож на конюшню со множеством стойл. Представляешь себе такую огромную конюшню на сто лошадей, если не больше? И у каждой лошади свое имя, и все они принадлежат принцессе. А я собрал небольшую пушку. Из нее можно будет стрелять по воротам замка. Но она не причинит вреда ни обитателям замка, ни лошадям. Просто в случае чего поможет снести ворота и открыть вход в замок.

– Но мы потом еще доделаем все, что осталось недоделанным, – завершила Марис сообщение Оуэна тоном добродетельной супруги, уже много лет состоящей с ним в законном браке.

– Портовые причалы – это же всегда вода, – заметила я задумчиво.

Дети весело прыснули одновременно, закрыв лицо ладошками.

– Ну конечно, – с важным видом принялся объяснять мне Оуэн. – Портовый причал – это такое место, где стоят лодки. И там вода.

– Да знаю я, что это такое – портовый причал, – нетерпеливо отмахнулась я от брата. – Я хочу сказать другое. Я же ведь не умею плавать. Не думаю, что это разумная затея – отправляться к морю одной в компании двух ребятишек. Мало ли что…

– Если у вас хватит терпения, – снова вмешался в наш разговор Гиббс, – пока я загружу все эти коробки со старыми газетами в свой внедорожник, то тогда я смогу составить вам компанию. Кстати, я отлично плаваю!

Он расплылся в улыбке, словно только что прочитал все мои мысли.

– Да! Да! Подождем! – хором завопили дети и стали подпрыгивать на месте, отбивая мелкую дробь ногами.

Я бросила выразительный взгляд на Гиббса, но тот лишь пожал плечами в ответ.

– Похоже, мы все же двинемся к океану в полном составе.

Что ж, поскольку поездка предполагала лишь то, что мы только приблизимся к воде, но никак не станем погружаться в нее, то я сдалась.

– Хорошо! Я только поднимусь к себе, прихвачу кое-какие солнцезащитные средства для себя и для детей. Вернусь через пару минут.

У себя в комнате я подошла к зеркалу, висевшему над туалетным столиком, и впервые за долгое время окинула свое отражение внимательным взглядом. Честно скажу. То, что я увидела в зеркале, мне категорически не понравилось. Плохо сидящая блузка, старая-престарая юбка. Тряпье, а не одежда. Такие тряпки сгодятся только для тех женщин, которые не хотят, чтобы их замечали. Я тоже оставалась женщиной-невидимкой долгие годы и на протяжении всех этих лет носила исключительно такие же безобразные вещи. Каждое утро напяливала их на себя, даже не задумываясь о том, в чем я хожу и как выгляжу. Даже мама, которая всегда терпеть не могла разных финтифлюшек и прочих наворотов в одежде, и та подбирала себе платья в тон своим голубым глазам. Носила что-то такое, что подчеркивало блеск и выразительность этих глаз.

Я придвинулась поближе к зеркалу. Взгляд мой стал жестче. Я вспомнила свою любимую голубую блузку, которая была на мне в момент нашей первой встречи с Кэлом. Потом я еще несколько раз надевала ее на свидания с ним. Но убей меня, совершенно не помню, когда и почему я вдруг перестала носить ее, плавно перейдя к гардеробу женщины-невидимки. Этакая униформа, которую напяливаешь на себя с одной-единственной целью: чтобы тебя никто не заметил.

Я вдруг почувствовала легкий озноб и даже передернула спиной. То ли это струя воздуха от кондиционера, падающая мне прямо на шею, то ли я вдруг на мгновение представила себе, как Кэл застает меня на месте преступления: я разглядываю себя в зеркале. Никогда нельзя поворачиваться спиной к огню. Я даже явственно услышала, как кто-то прошептал мне эти слова прямо в ухо. Наверняка мой внутренний голос. Но не Кэл же, в самом деле!

Я быстро расстегнула блузку и стянула с себя юбку. А затем так же торопливо влезла в шорты и топик, которые одолжила мне Лорелея в прошлый раз. Почему-то, скорее всего по ошибке, перестирав эти вещи, она принесла их вместе с остальными моими вещами в мою комнату. И вот я снова щеголяю в наряде от Лорелеи. Одна жалость – нет подходящей обуви. Только эти разбитые старые мокасины.

Я нацепила на нос солнцезащитные очки, схватила шляпу и бутылочку с лосьоном от загара и ринулась вниз. Коробки с газетами уже перекочевали сверху вниз. Я машинально остановилась на нижней ступеньке, чтобы подобрать с пола случайно вывалившуюся из коробки газету.

Я положила газету на журнальный столик в холле, намереваясь позднее отдать ее Гиббсу. Но тут до моего слуха долетел из кухни громкий голос Оуэна. Я поспешила туда. Гиббс и дети сидели за столом, на столе стояла коробка с игрой «Морской бой», а Гиббс вслух зачитывал правила игры.

Гиббс оборвал себя на полуслове и стал молча разглядывать, как я намазываю мордашки, руки и ноги детей солнцезащитной жидкостью.

– Вот так! – проговорила я удовлетворенно, закончив процедуру. – Ну что, полундра, готовы?

– Полундра? – вскинула вверх своей веснушчатый нос Марис.

Гиббс положил инструкцию обратно в коробку с игрой и поднялся со своего места.

– Это они так на Севере говорят, – пояснил он девочке наставительным тоном, – когда хотят сказать, что работа сделана и можно двигаться дальше. В данном случае это образное выражение. Я имел в виду всех нас, кто сейчас находится здесь.