Сэнди недовольно поджала губы, и сразу же обозначились две продольные бороздочки по обе стороны лица.

– А я подумала, что вы тоже не исключение, коль скоро вышли замуж за Кэла. – Она откашлялась с хрипотцой, как откашливаются заядлые курильщики, потом умолкла на секунду, восстанавливая дыхание. – Лично мне понадобилось все мое мужество, чтобы порвать с ним. Я даже уехала во Флориду. Так сказать, удалилась на безопасное расстояние. Но думаю, мне еще сильно повезло. Ведь я убежала от него только с разбитым сердцем. А могло бы быть и похуже.

Я вдруг почувствовала, как что-то сдавило меня изнутри. Кажется, сердце замолчало, и я перестала дышать.

– Сэнди! – окликнул ее кто-то. – Ты идешь или нет?

– Представляешь, – затараторила Сэнди, обращаясь к Гиббсу, – оказывается, у Джо есть дома кегельбан. Мы сейчас всей компанией едем прямо к нему.

Друзья Сэнди уже успели переместиться из лодки на берег и сейчас толпились возле двух пикапов, припаркованных на стоянке. У многих в руках были кулеры, другие махали разноцветными пляжными полотенцами. Судя по всему, все уже успели перегреться на солнце и им не терпелось уехать прочь.

Она кивнула им. Дескать, да, иду… И повернулась к нам спиной.

– Нужно бежать. Но я очень рада нашей встрече, Гиббс. И с вами была рада познакомиться, – обратилась она уже ко мне. Я успела разглядеть цвет ее глаз: тускло-зеленые. Что-то в них было безжизненное, словно уже много лет эти глаза не видели света.

– Я тоже, – коротко ответила я, выдавив из себя такую же короткую улыбку.

Какое-то время мы смотрели ей вслед, наблюдая за тем, как она бежит на цыпочках, осторожно ступая босыми ногами по раскаленному асфальту.

– Я не стал бы воспринимать слова этой особы слишком серьезно, – сказал Гиббс. – В определенных кругах за ней даже кличка закрепилась весьма двусмысленная: Сэнди, публичная Бич.

Хотя я понимала, что Гиббс действует из самых лучших побуждений, пытается успокоить меня и все такое, однако в его глазах читалось откровенное смятение, и это лишь усиливало мою нервозность.

– Оуэн, прости меня, но что-то мне нехорошо. Наверное, от этой жары. Мне надо немедленно вернуться домой. А сюда мы еще приедем… в другой раз. Ладно?

Оуэн попытался скрыть свое разочарование.

– Ладно. Тогда завтра, да?

– Может быть, – бросила я в ответ и заторопилась к машине, не обращая внимания ни на солнце, обжигающее нас сверху, ни на пот, обильно струящийся по спине и по лицу. Войдя в дом, я первым делом сорвала с головы шляпу и остановилась прямо в холле, заняв место между двумя кондиционерами, потом подняла волосы с шеи, давая возможность струе воздуха остудить себя хоть немного. Ах, если бы этой же струей смыло из моей памяти и последние слова Сэнди. «…Мне еще сильно повезло. Ведь я убежала от него только с разбитым сердцем. А могло бы быть и похуже».

Дети ворвались в дом вслед за мной. Последним, закрыв за собой дверь, вошел Гиббс. Я специально закрыла глаза, надеясь, что он пройдет дальше, на кухню.

– Ты это мне оставила? – услышала я за своей спиной голос Оуэна.

Я нехотя открыла глаза и увидела, что он держит в руках ту самую газету, которую я подобрала на лестнице, а потом положила ее на журнальный столик.

– Скорее всего, она выпала из одной из коробок с макулатурой. Отдай газету доктору Хейварду.

– Да, но здесь есть фотография самолета. А я такие газеты собираю.

Гиббс взял газету из рук мальчика, развернул ее и стал читать заголовки. Через минуту он оторвался от чтения и посмотрел на меня.

– Здесь как раз написано о той авиакатастрофе 1955 года. – Он повернулся к Оуэну. – Так, говоришь, у тебя есть и другие газеты?

Оуэн кивком головы подтвердил, что да, есть.

– Мама сказала, что она с вами обо всем договорилась и вы разрешили мне взять те газеты, в которых написано про самолеты.

– И ты уже все прочитал?

Оуэн сокрушенно покачал головой.

– К сожалению, пока еще нет, сэр.

– Не можешь дать мне их на время? Обещаю, я верну все в целости и сохранности.

– Конечно! Сейчас принесу.

Мальчик пулей взлетел по лестнице и побежал к себе в комнату.

– Как странно, – задумчиво обронил Гиббс.

– Что странно?

– Самолет взлетел из аэропорта Ла-Гуардия в Нью-Йорке, летел в Майами, а взорвался в небе над Бофортом.

– Знаю. Ведь Дебора рассказала нам об этом. По-моему, ничего странного. Я и без карты могу сказать, что Бофорт вписывается в траекторию полета.

Гиббс опустил газету и сложил ее пополам.

– Да, но исходной точкой полета был отнюдь не Нью-Йорк. Он летел с Севера. А в Нью-Йорке рейс задержали на два часа.

На какое-то мгновение перед моим внутренним взором снова пронеслись картинки этой ужасающей катастрофы. Мне даже показалось, что я явственно ощущаю удушающий запах огня, вижу, как с неба падает, словно дождь, горячий пепел. Никогда нельзя становиться спиной к огню.

– А откуда он летел? – спросила я.

– Аэропорт Бангор, Мэн.

Я прищурилась, пытаясь привести свои мысли в порядок. Надо же что-то сказать в ответ. О том, какое это неожиданное совпадение. Или о том, как тесен мир. Но мысли мои скопом переметнулись наверх, в мансарду, где на столе стоит модель разбившегося самолета с сорока девятью жертвами на борту. Погибли все: и пассажиры, и члены экипажа. Получается, что самолет, направившийся в рейс из моего родного города, потерпел крушение на другом конце страны, в небе над Бофортом, штат Южная Каролина. И несмотря на всю неуместность моих ассоциаций в данном конкретном случае, я, тем не менее, невольно вспомнила любимую фразу своего покойного мужа, которую он часто повторял, рассуждая о причинах возникновения пожаров. В природе не существует такого явления, как несчастный случай.

Я взглянула на Гиббса и по его глазам поняла, что он тоже много раз слышал эту же самую фразу. А еще я поняла, что он, как и я, не верит в простое совпадение.

Декабрь 1977 года

В доме пахло хвоей и корицей. Стараниями Сесилии дом был украшен к Рождеству как положено. Новогодние гирлянды свисали с перил лестницы, вверху они были закреплены с помощью огромных нарядных бантов из бархата. Внутри каждого банта красовалась ветка сосны, присыпанная сухими белилами, напоминающими по внешнему виду искрящийся от мороза снег.

Огромную рождественскую елку высотой до самого потолка установили прямо посреди холла. СиДжей поначалу категорически отказывался спилить верхушку дерева, чтобы Сесилия могла водрузить сверху золотую звезду. Это был первый рождественский подарок, который она получила от своих родителей спустя два месяца после свадьбы. Наверное, именно поэтому она была так настойчива в своем желании непременно водрузить звезду на елку. И, наверное, по той же причине СиДжей не испытывал ни малейшего интереса к звезде.