сначала делала домашку, чтобы отвлечься, затем болтала со Стешей. После полуночи мой организм решил, что он хочет горячего чая с молоком и шоколадку. Поэтому я, накинув на себя легкий халатик, отправилась на первый этаж. В моих наушниках играла громкая динамичная музыка, и, делая себе чай с молоком, я пританцовывала ей в такт.

Не знаю, когда Игнат появился на полутемной кухне. Когда я обернулась с кружкой в руках, он сидел на стуле, развернув его задом наперед — так, чтобы опираться руками о высокую спинку, и смотрел на меня. На нем была кожаная куртка с каплями дождя и черные джинсы. Волосы были влажными — так, словно Игнат попал под дождь.

Заметив, что я повернулась, он широко мне улыбнулся. Странной улыбкой. Не своей. Чужой.

Я сняла наушники и присмотрелась к нему.

— Ты пил? — спросила я удивленно. Игнат не был сильно пьян, но ему хватило, чтобы измениться.

— Настоящий сын своей матери, да? — усмехнулся он.

Игнат встал, подошел ко мне и вдруг коснулся моего лица ладонью, заставив вздрогнуть и поставить кружку на столешницу — так, что расплескался чай.

Его глаза были больными, а губы — чуть приоткрытыми. Боже, что с ним?..

— Я уже просил тебя однажды, — прошептал Игнат, разглядывая мое лицо так, словно ничего краше в жизни не видел. — Просил поцеловать меня. А ты отказалась. Но сейчас ты не сможешь отказаться, Ярослава. Потому что мы играли в «бутылочку», и ты должна была поцеловать меня по-настоящему. Но ты этого не сделала. Сделай теперь.

Он держал меня обеими ладонями за лицо, и не отпускал. Да я и не хотела, чтобы отпускал. Только вот ладони его были ледяными. Кажется, Игнат очень замерз под дождем.

— Игнат, перестань, — тихо сказала я, с трудом сдерживаясь от порыва нежности, что жила в моем сердце. Да что он делает?! Со мной, с собой…

— Я так устал. Не могу ей ничем помочь. Веду себя как дерьмо. Ты хорошая девочка. А я ублюдок, который тебя бесит.

Он подался ближе ко мне, заставляя сжаться каждую клеточку моего тела.

— Игнат…

— Согрей меня, — прошептал он, обнимая меня.

Не целуя, как я думала мгновение назад, а именно обнимая, одну руку положив на лопатки, вторую — на затылок, взъерошив волосы. Он был большим и сильным и обнимал меня так, словно хотел укрыть от всего на свете. А может быть, мне только казалось это, тогда, на полутемной кухне, где были только мы вдвоем. И отблески луны на подоконнике и стене.

Не сдержавшись, я обняла Игната в ответ — под кожаной курткой, чуть выше пояса, и он сильнее прижал меня к себе. И даже сквозь ткань халата я чувствовала холод его кожи. Он действительно очень замерз. Мой мальчик…

Когда Игнат отстранился, я думала, что он уйдет, но нет. Он захотел поцеловать меня — исполнить в полной мере то, что хотел в тот раз, во время игры в «бутылочку».

— Ты будешь жалеть, — прошептала я ему в губы, держа себя в руках, но зная, что вот-вот сорвусь.

— Плевать, — приглушенно ответил Игнат, поднял мою руку и, не отрывая от меня жадного взгляда, несколько раз поцеловал в запястье. Боже, я взорвусь от этой нежности.

— Охрененные духи, — прошептал он, вдыхая аромат моей кожи — днем я действительно брызгала на запястье духами. — И ты тоже… Охрененная.

Игнат сделал то, что заставило мою голову закружиться — медленно и влажно лизнул тонкую кожу запястья, заставив вдруг подумать меня о том, где бы еще он мог так проводить языком.

Мелочь, но именно в этот момент я поняла, как сильно Игнат Елецкий меня хочет. И как хочу его я.

Все так же глядя мне в глаза и чуть улыбаясь, Игнат стер с моей кожи мокрый след, а затем приник к моим губам в требовательном, обжигающе-горьком поцелуе. Поцелуе со вкусом виски, боли и холода.

Того самого холода, который опутывал наши сердца, но сейчас отступал, и чем больше наши губы исследовали и ласкали друг друга, тем теплее становилось внутри.

Глава 57. Нестерпимая нежность

Игнат целовал меня с таким упоением, будто этот поцелуй — нежный и глубокий до умопомрачения — мог залечить его раны. Он запускал пальцы в мои волосы, проводил ими по шее, заставляя тепло внутри медленно разрастаться и превращаться в жар. Гладил по спине, скользил ладонями по пояснице, сминая тонкую ткань короткого халатика. Снова касался моего лица, будто проверяя, что это все еще я, а не кто-то другой. Его пальцы были уже не такими ледяными, но все еще оставались прохладными, и в какой-то момент я, отстранившись и не открывая глаз, взяла Игната за ладонь и попыталась согреть ее дыханием. Мне действительно хотелось согреть его.

— Малышка, — едва слышно прошептал он.

Это слово сорвало во мне все стоп-краны. Мне больше не хотелось сдерживаться — это было настоящим преступлением. Я снова подалась к Игнату, но не к губам, а к шее, буквально впиваясь в кожу и наверняка оставляя на ней следы. Его дыхание участилось, я услышала приглушенный полустон. Ему нравилось, еще как нравилось. Он даже голову откинул назад, подставляя шею под мои губы.

Мой хороший… Я согрею тебя. Обещаю. Хотя бы сегодня. Один раз. Всего лишь один раз.

Перестав контролировать себя, я стащила с него кожаную куртку с каплями дождя — она оказалась на полу. А Игнат обхватил меня за талию и усадил на столешницу. В ответ я обняла за плечи и подалась вперед, чтобы быть ближе и прижаться плотнее. Мои колени сжимали его бедра, и мне было все равно, что халатик задрался, а ладони Игната скользят по моим обнаженным ногам от щиколоток до самого нижнего белья. И все равно, что кожа неидеальная, и вместо соблазнительных стрингов с кружевами обычные комфортные слипы. Единственное, что имело значение — его губы с привкусом виски и ласковые руки. Его желание. Его просьбу быть с ним. Согреть его душу…

«Пожалуйста, помоги мне».

«Будь со мной».