От следующей мысли у Сигне перехватило дыхание и потемнело в глазах. Может, с того места, откуда он звонит, виден их дом, и он видел, когда Эвен выходит из него? Нет, нет, нет. Она собралась с силами и постаралась дышать ровно. Медленно, глубоко и спокойно, повторяла она про себя. Так она говорила раненым солдатам, когда их, плачущих, изрешеченных пулями, с ужасом в глазах, приносили к ним в лазарет из окопов. По шуму на том конце Сигне поняла, что там, откуда ей звонят, много народу. А в их округе — только жилые дома.

— Ты была такой красивой в халате медсестры, Сигне, — говорил голос. — Такой ослепительно чистой и белой. Белой, совсем как белый мундир Улафа Линдви. Помнишь его? Ты была так чиста, и я верил, что ты не предашь нас, что в твоем сердце нет измены. Верил, что ты как Улаф Линдви. Я видел вас рядом, Сигне, ты стояла и гладила его волосы при лунном свете. Вы с ним были похожи на двух ангелов, посланных с небес. Но я ошибся. Ведь есть ангелы, которые посланы не с небес, ты знала это, Сигне?

Она молчала. Мысли в ее голове закружились в беспорядочном вихре — что-то в его словах сразу показалось ей странным. Голос. Теперь она поняла. Он пытается говорить чужим голосом.

— Нет, — выдавила из себя Сигне.

— Нет? А должна была. Я — такой ангел.

— Даниель умер, — сказала она.

На том конце стало тихо. В трубке слышалось только тяжелое дыхание. Потом голос заговорил снова:

— Я пришел, чтобы судить. Живых и мертвых.

И он положил трубку.

Сигне закрыла глаза. Потом встала и прошла в спальню. Окна были занавешены. Сигне стояла и смотрела на себя в зеркало. Она дрожала, будто у нее был жар.

Харри переехал в свой старый кабинет. На это у него ушло двадцать минут. Все необходимые ему вещи уместились в пластиковом пакете. Первым делом он вырезал из «Дагбладет» фотографию Бернта Браннхёуга и повесил ее на доску рядом с архивными фотографиями Эллен, Сверре Ульсена и Халлгрима Дале. Четыре пункта. Халворсена он отправил в МИД, чтобы выяснить, кем могла быть та женщина в «Континентале». Четыре человека. Четыре жизни. Четыре истории. Харри сидел в своем сломанном кресле, не отрывая взгляда от фотографий, но те пустыми взглядами смотрели сквозь него.

Он позвонил Сестрёнышу. Та сказала, что хотела бы еще хоть немножечко подержать Хельге у себя. «Мы так подружились», — объяснила она. Харри сказала, что не против, если только Сестрёныш не забывает кормить его.

— Хельге — это она, — сказала Сестрёныш.

— Да ну? Откуда ты узнала?

— Мы с Хенриком это выяснили.

Харри хотел было спросить, как это им удалось, но потом решил, что лучше не стоит.

— Ты разговаривала с отцом?

Сестрёныш ответила, что да, и спросила, собирается ли Харри опять встречаться с той девушкой.

— С какой девушкой?

— Ну, с той, с которой ты ходил на прогулки, ты сам рассказывал. У нее еще есть сын.

— А, с ней… Нет, не думаю.

— Очень глупо.

— Глупо? Но почему, Сестрёныш, ты ее ни разу не видела.

— Я думаю, что это глупо, потому что ты в нее влюбился.

Иногда Сестрёныш говорила такие вещи, что Харри не знал, что и ответить. Они договорились как-нибудь сходить в кино. Харри спросил, пойдет ли с ними Хенрик. А как же, ответила сестра.

Они попрощались, и Харри повесил трубку. Он подумал, что все-таки встречается с Ракелью — но только когда они сталкиваются в коридорах. Но ведь он знает, где ее кабинет. Харри собрался с силами и встал — нужно поговорить с ней сейчас, больше он ждать не мог.

Когда Харри вошел в приемную СБП, Линда улыбнулась ему.

— Уже возвращаешься, удалец?

— Мне только заглянуть к Ракели.

— Только и всего? Харри, я насмотрелась на вас на той вечеринке.

Харри почувствовал раздражение, когда увидел на лице Линды двусмысленную улыбку и услышал ее сухой смех.

— Но ты можешь поворачивать обратно, Харри. Ракели сегодня не было на работе. Болеет. Секундочку. — Линда подняла телефонную трубку: — Служба безопасности, говорите.

Харри уже собирался уйти, когда Линда окликнула его.

— Это тебя. Ответишь сейчас? — Она протянула ему трубку.

— Это Харри Холе? — услышал Харри в трубке женский голос, запыхавшийся или испуганный.

— Да, это я.

— Это Сигне Юль. Вы должны мне помочь, Холе. Он хочет убить меня.

Харри услышал на том конце собачий лай.

— Кто хочет вас убить, госпожа Юль?

— Сейчас он придет сюда. Я знаю, это он. Он… он…

— Успокойтесь, госпожа Юль. О чем вы говорите?

— Он попытался изменить голос, но на этот раз я его узнала. Он сказал, что видел, как я глажу Улафа Линдви по волосам в лазарете. Тогда я все и поняла. Господи, что мне делать?

— Вы одна?

— Да, — ответила она. — Одна. Совсем, совсем одна, понимаете?

Лай стал громче.

— Вы можете добежать до соседей и там дождаться нас, госпожа Юль? Кто этот…

— Он меня найдет! Он найдет меня везде!

У нее началась истерика. Харри, прикрыв трубку рукой, попросил Линду связаться с центром оповещения и сказать, чтобы они направили ближайшую патрульную машину к дому Юля, по Ирисвеиен, в районе Берг. Потом, стараясь скрыть волнение, снова заговорил с Сигне Юль:

— Госпожа Юль, если вы останетесь дома, заприте дверь. Кто…

— Вы не понимаете, — перебила его Сигне Юль. — Он… он… — Гудки. Связь прервалась.

— Черт! Извини, Линда. Скажи им там, чтобы сделали все как можно быстрее. И были поосторожнее — преступник может стрелять.

Харри позвонил в справочную, узнал номер Юля и набрал его. Занято. Он кинул трубку Линде.

— Если Мейрик будет меня спрашивать, я поехал к дому Эвена Юля.

Свернув на Ирисвейен, Харри сразу же увидел перед домом Юля полицейскую машину. Тихая улица с деревянными домами, лужицы талой воды, вялое мигание голубого маячка на крыше машины, любопытные дети на велосипедах — как будто повторяется сцена перед домом Сверре Ульсена. Господи, хоть бы сходство этим и закончилось.

Припарковавшись, Харри вышел из своего «форда» и побрел к воротам. Уже закрывая их за собой, он услышал чьи-то шаги на крыльце.

— Вебер? — удивился Харри. — Наши пути опять пересекаются.

— Похоже на то.

— Не знал, что ты ездишь в патруле.