Последняя мысль заставила меня усмехнуться. Да, я, безусловно, подпал под ее чары, этого нельзя было не признать. Летта блестяще справлялась со своей новой ролью. Можно уволить актрису из театра, но куда труднее вытравить театр из актрисы.

Спустя полчаса на Мэллори-сквер уже не было мужчины, который бы не бросил в сторону Летты заинтересованный взгляд. Несколько человек даже пытались с ней заговорить, но она удачно притворилась равнодушной, благодаря чему созданный ею образ брошенной женщины стал только убедительнее.

Прошел час. Взяв в баре еще одно пиво, Летта двинулась туда, где отдыхающие, ожидавшие, когда же солнце наконец начнет садиться, коротали время, наблюдая за выступлением уличных артистов. По-прежнему изображая печаль и полную погруженность в собственные мысли, Летта подошла к толпе достаточно близко, чтобы ее заметили, но не настолько близко, чтобы получать удовольствие от трюков, которые исполняли жонглеры, танцоры и акробаты. Она слышала музыку и смех, но не принимала никакого участия в общем веселье. Стоя чуть поодаль, я видел, как двое мужчин – мускулистые, как завзятые «качки», с лоснящейся от кокосового масла загорелой кожей и вдобавок увешанные золотыми цепями, что твоя новогодняя елка, – попытались завязать с ней разговор. Летта что-то ответила, но беседу не поддержала, и в конце концов «качки» оставили ее в покое, оставив любоваться закатом в одиночестве.

Она так и поступила. Ее игра была настолько убедительной, что я даже засомневался, игра ли это.

Что касалось меня, то на феерический закат я даже не взглянул. В свое время я в течение почти целого года наблюдал его почти с той же самой точки, где стояла сейчас Летта, и это был не самый лучший год в моей жизни. Сейчас память возвращалась ко мне, воскрешая былую боль.

Время шло, повисшее над горизонтом солнце сделалось алым, потом – розовым, пурпурным и, наконец, темно-синим. Еще через несколько минут оно исчезло, и толпа на площади дружно зазвенела бокалами, зааплодировала, провожая на ночь дневное светило. По мере того как сгущались сумерки, люди возвращались в освещенные залы ресторанов и баров, чтобы продолжить веселье, и только Летта все еще мешкала на площади. Выбрав стоящую чуть на отшибе скамейку, она уселась, продолжая разыгрывать одиночество. К счастью, ветра не было и воздух оставался достаточно теплым, даже жарким, однако в полутьме ее бикини начинало выглядеть неуместно. Я уже собирался дать ей знак заканчивать представление, когда рядом с Леттой появился какой-то бородатый светловолосый мужчина, одетый в обмахрившиеся джинсовые шорты, гавайскую рубашку, резиновые шлепанцы и соломенную шляпу. Мужчина выгуливал собаку, которая с такой силой налегала на поводок, что на обнаженных предплечьях хозяина то и дело взбухали толстые канаты мускулов, из чего я заключил, что, несмотря на мешковатую одежду, придававшую ему безобидный вид, этот субъект в неплохой спортивной форме. Пока я за ним наблюдал, мужчина позволил собаке подойти к Летте. Летта правильно оценила ситуацию, потрепав пса за ушами, и тот одним махом запрыгнул на скамейку рядом с ней. Мужчина рассмеялся, но пса не одернул. В свою очередь, подойдя к скамье, он о чем-то заговорил с Леттой. Она ответила. Их беседа длилась две минуты, пять, восемь… мужчина явно знал свое дело. Потом я увидел, как он достал ручку и что-то написал у Летты на ладони, которую она с улыбкой ему подставила. Наконец мужчина вежливо приподнял шляпу в знак прощания, свистнул собаке и не спеша двинулся к выходу с площади.

Летта бросила быстрый взгляд в мою сторону, потом поднялась и пошла по тротуару обратно в отель.

Я развернулся, чтобы последовать за ней, и вздрогнул, увидев, что рядом со мной стоит Клей. Я и не заметил, как он подошел ко мне. Опершись плечом о фонарный столб, он пристально смотрел вслед мужчине с собакой.

– Все в порядке, мистер Петтибоун? – спросил я, стараясь не смотреть на старика.

Вместо ответа Клей задумчиво почесал седую бороду и зашагал за Леттой к отелю.

Мужчина с собакой не спеша шел вдоль набережной, держа путь на юго-восток. Он старательно делал вид, будто гуляет, но я понимал, что его маршрут был тщательно продуман. Не собака тащила его за собой, а наоборот: он направлял ее туда, куда было нужно ему. Несколько раз он останавливался в каком-нибудь укромном уголке и, укрывшись в темноте, внимательно разглядывал проходивших мимо отдыхающих, обращая особое внимание на женщин. В первую очередь – на женщин. Конечно, нельзя было исключать, что передо мной обычный любитель подсматривать, но я в этом сомневался. В его действиях и поступках я чувствовал наработанную методику, достойную подробного описания в полицейских учебниках. Около одиннадцати он взял в ресторане ужин навынос и вернулся в небольшой мотель средней руки, где поужинал перед телевизором, по которому показывали футбол – европейский, а не американский.

Когда я вернулся, Летта уже переоделась и ждала меня в баре возле бассейна. На небольшой эстраде стоял перед микрофоном молодой длинноволосый парень с гитарой, исполнявший собственные кавер-версии популярных баллад. Пел он хорошо.

Когда я сел за столик рядом с Леттой, на ее лице отразилось облегчение.

Как она мне сказала, мужчина с собакой держался свободно, но вежливо, ни на чем не настаивал, но до ключевого вопроса «вы здесь одна?» добрался довольно быстро. По словам Летты, проделано это было довольно остроумно («Не остроумно, – мысленно поправил ее я, – а профессионально»). Начал он с того, что заговорил о себе – дескать, после того, как двадцать лет назад его жена сбежала с его близким другом, у него никого не было. Свои слова он сопроводил тоскующим взглядом, устремленным туда, где над водой еще реяли последние отблески закатившегося солнца, тем самым давая Летте возможность проявить понимание и сочувствие. «Грустная история, правда?» – спросил он, и она кивнула. Установив таким образом контакт, мужчина сообщил, что он здесь с друзьями, и предложил ей совершить небольшую ночную прогулку на своей парусной яхте. «Мы полюбуемся на лунную дорожку на воде, пожарим рыбу на гриле и в час-два ночи вернемся», – пообещал мужчина. Летта поблагодарила и сказала, что подумает, и он записал ей номер своего мобильного.

Выслушав рассказ Летты, я покачал головой. Подозрения у меня были, и довольно сильные, но я все еще не был уверен до конца. Кроме того, использовав Летту (и ее тело) в качестве наживки, я неожиданно обнаружил, что мне это не по душе. Сейчас я уже жалел, что предложил ей участвовать в чем-то подобном.

Заметив, что я колеблюсь, Летта махнула рукой:

– Я позвоню ему завтра во второй половине дня. Или вечером. Может быть, даже в последнюю минуту – якобы мне нужно было как следует подумать…

Я кивнул, но в глубине души я вовсе не хотел этого.

Вернувшись в свой номер, я застал там Клея. Он ждал меня, стоя в тени возле окна, откуда ему были видны комнаты Летты и Элли. Солдат лежал на коврике у его ног.

– Мистер Мерфи?..

Я подошел к нему, и мы вместе увидели, как Летта закрывает за собой дверь номера.