Наконец хребет уступил место равнине. Далеко на востоке Джейн разглядела гряду холмов, а поверх них стали видны заснеженные вершины гор Нуристана. О боже! Именно туда мы и направляемся, подумала Джейн и ощутила первый приступ страха.

На равнине располагались тесно прижатые друг к другу и очень бедные с виду дома.

– Думаю, это Саниз, – сказал Эллис. – Добро пожаловать.

Они прошли через равнину, высматривая мечеть или одну из обычных каменных хижин для ночевки путешественников.

Как только они поравнялись с первым из домов кишлака, из него показался мужчина, и Джейн увидела перед собой привлекательное лицо Мохаммеда. Он выглядел удивленным не менее, чем она. Но ее изумление сразу же сменилось ужасом, когда она поняла, что ей предстоит сообщить ему о гибели сына.

Эллис сообразил дать ей время собраться с мыслями, спросив на дари:

– Почему ты здесь?

– Потому что здесь сейчас Масуд, – ответил Мохаммед, и Джейн догадалась, что где-то рядом находилась скрытая база партизан. – А как оказались здесь вы? – в свою очередь, поинтересовался Мохаммед.

– Мы направляемся в Пакистан.

– Этим путем? – Лицо Мохаммеда сделалось мрачным. – Что произошло?

Джейн поняла, что разговор должна продолжить она, знавшая Мохаммеда намного дольше и лучше.

– Боюсь, мы принесли дурные вести, мой друг. Русские нагрянули в Банду. Они убили семерых мужчин и ребенка… – Он тут же догадался, кого она имеет в виду, и выражение боли, исказившее его лицо, вызвало желание разрыдаться. – Ребенком был Муса, – нашла в себе силы закончить фразу она.

Мохаммед с трудом взял себя в руки и почти ровным голосом спросил:

– Как погиб мой сын?

– Его тело обнаружил Эллис, – сказала Джейн.

Эллис же отчаянно искал знакомые ему слова на дари, которые требовались сейчас.

– Он умер… С ножом в руке. Лезвие покрывала кровь.

У Мохаммеда округлились глаза.

– Расскажите мне все.

Джейн заговорила снова, поскольку значительно лучше владела языком.

– Русские появились на рассвете, – начала она. – Они искали Эллиса и меня. Мы скрывались наверху в тайном убежище на холме, и нас обнаружить им не удалось. Они избили Алишана, Шахазая и Абдуллу, но убивать не стали. А потом добрались до пещер. Там находились семеро раненых моджахедов. Муса дежурил при них. Он должен был спуститься в кишлак, если бы ночью кому-то из них понадобилась срочная медицинская помощь. Когда русские убрались прочь, Эллис поднялся к пещерам. Все партизаны оказались мертвы. И Муса тоже…

– Как? – перебил ее Мохаммед. – Как он был убит?

Джейн бросила взгляд на Эллиса.

– Калашников. – Он произнес лишь одно словно, не нуждавшееся в переводе, и указал на свое сердце, поясняя, куда вошла пуля.

Джейн добавила:

– Мальчик, вероятно, пытался защитить раненых, потому что на лезвии его ножа мы увидели кровь.

Мохаммед не смог скрыть гордости за сына, хотя глаза ему застилали слезы.

– Значит, он напал на них! Атаковал взрослых мужчин, вооруженных автоматами. А у него был всего лишь нож! Подарок отца! Мой однорукий сынок наверняка сейчас в раю, куда попадают все отважные воины ислама.

Погибнуть в одной из схваток священной войны считалось величайшей честью для любого мусульманина, как было известно Джейн. Маленького Мусу теперь станут почитать как одного из святых. Она не могла не радоваться, что Мохаммед находил в этом утешение, но в голову лезла циничная мысль: так все слишком воинственные мужчины усыпляют свою совесть и смиряются с горем – разговорами о славе и доблести.

Эллис обнял Мохаммеда особенно церемонно, ничего больше не сказав.

А Джейн вдруг вспомнила о своих фотографиях. У нее было несколько снимков Мусы. Афганцам всегда нравились любые фото, а Мохаммед будет просто счастлив получить изображение своего сынишки. Она открыла одну из сумок, навьюченных на Мэгги, и перерыла запасы медикаментов, среди которых нашла картонную коробку с простыми снимками, сделанными самым примитивным из фотоаппаратов. Вынула одну из фотографий Мусы, снова спрятала коробку в глубине сумки и надежно заперла замок. Потом подала фото Мохаммеду.

Ей никогда не приходилось видеть афганского мужчину, столь глубоко эмоционально тронутого. Мохаммед буквально лишился дара речи. На мгновение даже показалось, что он может дать себе волю и по-настоящему заплакать. Ему пришлось отвернуться, чтобы не показать, насколько трудно держать себя в руках. Когда же он снова посмотрел на них, его лицо было спокойно, хотя поблескивало предательской влагой от слез, которые он не сумел все же полностью контролировать.

– Пойдемте со мной, – сказал он.

Они последовали за ним через небольшой кишлак к берегу реки, где группа из пятнадцати или двадцати партизан сидела на корточках вокруг костра для приготовления пищи. Мохаммед подошел к ним и без предисловий начал рассказывать историю смерти Мусы, активно жестикулируя и не пытаясь больше сдерживать слез.

Джейн отвела глаза в сторону. Видеть слишком много горя стало уже совершенно непереносимо для нее.

С тревогой огляделась вокруг себя. Куда мы побежим, если нежданно появятся русские? – задавалась теперь вопросом она. Поблизости не было ничего, кроме полей с несколькими шалашами и реки. Однако Масуд, по всей вероятности, считал это место безопасным. Видимо, кишлак слишком мал, чтобы привлекать к себе внимание врагов.

Но вскоре Джейн почувствовала, что у нее просто не осталось сил продолжать постоянно находиться настороже. Она села на землю, прислонившись спиной к дереву, довольная простой возможностью дать отдых ногам, и взялась за кормление Шанталь. Эллис стреножил Мэгги, снял с животного сумки, и кобыла принялась поедать сочную зелень, в изобилии покрывавшую речной берег. Им выдался очень долгий и поистине ужасный день. А ведь Джейн даже толком не спала прошлой ночью. Но она украдкой от всех улыбнулась, вспомнив, что помешало ей выспаться.

Эллис достал карты Жан-Пьера и пристроился поблизости от Джейн, чтобы успеть изучить их до того, как окончательно померкнет свет закатного солнца. Джейн заглядывала ему через плечо. Запланированный ими маршрут продолжался затем вверх по долине Пяти Львов до кишлака Комар, где предстояло повернуть на юго-восток в одну из ответвлявшихся там более узких долин, пролегавших в сторону Нуристана. Долина тоже носила название Комар, как и следующий перевал, который им предстояло преодолеть.

– Высота его пятнадцать тысяч футов, – сообщил Эллис, указав пальцем на перевал. – Вот где стоит настоящий холод.

Джейн невольно поежилась.

Когда Шанталь окончательно насытилась, Джейн сменила ей пеленку, а прежнюю выстирала в реке. Вернувшись, она застала Эллиса за беседой с Масудом и присела на корточки рядом с ними.