религия по всему миру запрещали содомию, женственное поведение и прочие «неестественные» действия, назначая за них физические наказания вплоть до четвертования и смерти. При этом в списки великих людей цивилизации попало несколько предполагаемых гомосексуалов – Сократ, Юлий Цезарь, Александр Македонский, Микеланджело, Леонардо да Винчи, король Яков I Английский. В двадцатом веке теоретики вели дискуссии, что же определяет сексуальную ориентацию – генетика, семейная атмосфера, гормоны или порядок рождения детей (а также их комбинации). Теория Зигмунда Фрейда об «инверсии» предполагала, что люди от рождения бисексуальны, а биологические факторы и среда играют роль в решающем взрослом выборе. Психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг относил гомосексуальность к тем формам сексуальности, которые считал патологическими – садизму, мазохизму и фетишизму. Много лет гомосексуальность считалась психическим заболеванием, пока в 1973 году Американская психиатрическая ассоциация не убрала ее из «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам», набитого под завязку психозами, бредовыми состояниями и прочими отклонениями от нормы. Генетики, искавшие биологическое объяснение – ген гея в ДНК, – не нашли его. Конечно, современные взгляды не повлияли на жестокость гражданского права по отношению к геям, на криминальное насилие и на то, что их массово собирали в лагеря в нацистской Германии. Геи и лесбиянки Америки страдали от многочисленных законов против «дегенератов» до самых Стоунволлских бунтов в 1969 году, вызванных полицейским произволом. Волна протестов по всей стране вдохновила поднявшееся в разных городах движение за права геев. К моменту выхода «Гомосексуальности в перспективе», гомосексуалов уже привычно именовали геями, а их влияние в социуме постепенно росло. Некогда тайные геи открывались дома и на работе. При этом, как и в случае с гетеросексуальностью, официальная медицина игнорировала базовые биологические потребности гомосексуальных людей.

В своем исследовании Мастерс и Джонсон подтвердили предварительные данные Кинси, что примерно десять процентов взрослых американцев имели гомосексуальный опыт (позже критики отмечали, что, по данным Бюро переписи населения США и другим, это количство оценивалась в два процента взрослых американцев). Важно, что Мастерс и Джонсон полагались на разработанную Кинси шкалу для измерения сексуальной ориентации. На основании опроса пациентов, значение «0» присваивалось мужчинам и женщинам, утверждавшим, что никогда не имели «явно гомосексуальных контактов», значение «3» – тем, у кого был равнозначный гомо- и гетеросексуальный опыт, и значение «6» – тем, у кого «отсутствовал опыт гетеросексуальных связей». При отборе на терапию пациенты с отметкой «5» или «6» по шкале Кинси – ведущие «явно гомосексуальную жизнь» – были кандидатами на «конверсию» в гетеросексуальность. Кандидаты с рейтингом от 2-х до 4-х по шкале Кинси – либо одинокие, либо состоящие в браке и скрывающие гомосексуальность – были кандидатами на «откат» к гетеросексуальности. Из 67 пациентов, по их словам, 54 были мужчинами, и только 13 – женщинами.

К удивлению авторов, более 60 процентов всех, кто желал перемен, состояли в браке (хотя многие отстранялись и редко вступали в половую связь с супругами). При «изменении сексуальных предпочтений» успех часто зависел от причин, по которым пациенты обратились за лечением. Те, у кого дела шли неважно, часто боялись публичного разоблачения или испытывали давление со стороны супругов. «Когда наедине с терапевтом звучали самообвинения вроде “конечно, иногда мне нужно будет встречаться со своими друзьями” или “хочу быть на девяносто пять процентов гетеросексуальным”, мы отказывали в лечении», – объяснялось в книге. Особенно в случае с мужчинами Мастерс и Джонсон не хотели, чтобы терапия «использовалась для введения жен в заблуждение».

Случаи конверсии создавали множество трудностей терапевтам, расширяя понятие гендера и представления о том, что будет лучше для пациента. В книге Мастерс и Джонсон описывали женатого мужчину, который не смог ни состояться в браке, ни заняться сексом с другими женщинами, а потом «обратился к гомосексуальным контактам ради спасения своего эго». Спустя четыре года этот же мужчина со своей «по-прежнему преданной женой» пришел в клинику в надежде «нейтрализовать» гомосексуальные наклонности и стать членом полноценной гетеросексуальной пары. В еще одном, казавшемся нерешаемым, случае женщина с отметкой «6» по шкале Кинси, которая «одиннадцать лет жила активной, но совершенно удручающей гомосексуальной жизнью», встретила мужчину, с которым она хотела жить и «сексуально взаимодействовать с получением оргазма». Мастерс и Джонсон отмечали, что без сильной мотивации со стороны пациентов их шансы «значительно снижались». При этом их «показатели успеха» – обычно определяемые количеством неудачных исходов – оказались просто космическими, попав в заголовки газет по всему миру. Из 67 пациентов обоих полов только 14 не достигли результата при первичной двухнедельной терапии. За следующие пять лет общий показатель неуспеха в 28,4 процента – то есть успеха изменения сексуальных предпочтений в более чем 70 процентах случаев – стал невообразимой заявкой в мире психиатрии и психоанализа. При этом продолжение некоторых историй осталось неизвестным, признавались они в книге, так что цифры могут быть «неточными». Помня о том, как прочно теории Фрейда утвердились в Америке, Мастерс и Джонсон понимали, что их открытия будут восприняты как очередной подрыв психоанализа. «Текущее представление о том, что страдающего от сексуальных нарушений и неудовлетворенности гомосексуалиста мужского или женского пола невозможно вылечить, с вероятностью неудачи в восьмидесяти-девяноста процентах случае, – ошибочно». Мастерс и Джонсон обвиняли психотерапевтов в том, что те слишком легко принимают «неуспех» и держатся за свои страхи. Очень многие считали, что пациенты в любом случае вернутся к гомосексуальности: это мнение «полностью принято и активно пропагандируется гомосексуальным сообществом», писали они.

В «Гомосексуальности в перспективе» ничто не вызывало таких противоречий, как конверсия с эффектом, длящимся десятилетиями. Активисты, выступающие за права геев, и социологи, изучающие гомосексуальность, резко критиковали деятельность Мастерса и Джонсон как опасную или слишком наивную. Писательница Дженис Ирвайн позже писала: «В книге они настаивают, что гомосексуальность – это нормально, но они знают, как это изменить, если мы вдруг сомневаемся». Практически сразу религиозные консерваторы и представители правых вцепились в работу Мастерса и Джонсон, напирая на то, что гомосексуальный образ жизни – вопрос личного выбора, а не божественного повеления. В бесконечных дебатах «природа против воспитания» они подчеркивали, что доказательств генетической теории нет, а значит, причиной гомосексуальности является неправильное поведение и влияние среды. Евангелисты предлагали «исцелять» геев молитвой, наставлять их на истинный путь гетеросексуальности, как предписывает Библия, а вместе с ней теперь и светские деятели в лице Мастерса и Джонсон. Их мысль была ясна: геи и лесбиянки могли бы измениться, если бы сами хотели.

Но даже старые друзья и поклонники Мастерса и Джонсон были полны сомнений. «Журнал Американской медицинской ассоциации», так поддержавший «Сексуальные реакции человека», на этот раз высказывался сдержанно. «Авторы утверждают, что гомосексуальность – это