— Титул не тот был, — отозвалась я, усмехнувшись.

Этот разговор был чем-то вроде небольшой традиции. Дрейк, который три года назад составлял наш договор и был лучшим другом моего мужа, каждую встречу сетовал на свою невезучесть, а я каждый раз усмехалась, на его предложение присмотреться к нему получше.

Элгар уже давно перестал хмуриться и ревновать, заслышав песню старого друга, зная, что это всего лишь игра. По крайней мере с моей стороны точно.

— Да, такой женщины достоин лишь А'Рэ, — соглашался Маррт.

Я снова улыбнулась, полностью сосредоточившись на огромной сцене внизу, которая сейчас была пуста и тускло освещена прожекторами. Наше ложе располагалось на третьем ярусе прямо посредине. И вид отсюда был просто великолепный. Все самое лучшее для А'Рэ Форра и его семьи. Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к такому.

Все уже забыли или делали вид, что забыли о том скандале, который случился несколько лет назад.

Оррэу посадить не удалось. В отличие от двух его помощников. Главный неприятель слишком высоко летал, чтобы его можно было поймать и предъявить обвинения. Правда под тяжестью улик дрейг был вынужден оставить свой пост в сейме, уступив его старшему сыну. Официально Оррэу ушел по состоянию здоровья, но мы то знали правду. И он тоже.

Не простил, но затаился. И я не могла быть до конца счастлива и безмятежна, зная, что этот старый интриган снова и снова плетет свои интриги, мечтая разрушить мою жизнь.

— София, — подал голос Маррт, почувствовав мое смятение и напряжение. — Тебе не стоит волноваться, скоро все начнется.

Я кивнула, скользнув взглядом по рядам в поисках мужа. Элгар должен был быть где-то там. Буквально пару минут назад, слушая болтовню Карвина я видела его рядом с отцом и А'Рэ Килрретом.

Сегодня многие дрейги оставили свои дела и примчались за миллионы километров, чтобы присутствовать на событии, которого ждали столько лет.

Впервые с момента начала войны такие важные персоны собирались здесь в одном месте на Тэросе.

Фил Трэкот многое бы отдал за такой шанс… разом уничтожить всех.

Воспоминания об отце снова заставили поежиться и сильнее сжать кулаки, которые лежали на коленях. Наверное, этот страх никогда не пройдет.

Неправильные мысли, нехорошие. И не стоит в этот день думать о таком.

Оппозиция была уничтожена несколько лет назад. И пусть небольшие отряды еще досаждали новой жизни, но таких масштабов они не принимали.

Особенно в свете последних изменений.

Я была первой тайрифи, которая вернулась на Тэрос. Открыто. Когда никто не ждал. Показала, что не сломлена, не уничтожена и не разобрана на части. Да, это вызвало определенную бурю протеста.

Мое предательство еще долго не могли простить и забыть. Моим словам не верили. Но следом за Тэрос стали возвращаться другие. Теперь, когда радикалы были разгромлены, дрейги уже не так боялись отпускать свои половинки на родину. Хотя страх был.

Именно мы с мамой настояли показать на Тэросе Аркатар. То, что от него осталось. Тот документальный фильм…

Это было тяжело. Даже сейчас, спустя столько месяцев, мне до сих пор тяжело об этом думать.

Мы показали Аркатар и Иллияд — два города, практически стертые с лица земли. Людьми и дрейгами. Простить это было нельзя. Как и забыть. Но люди должны были знать правду. Знать, что не дрейги начали эту войну. Да, они ее продолжили, но месть…

Месть — это страшное чувство. Вечно голодное, требовательное, если поддаться ему, то можно уничтожить все.

Этим фильмом мы не стремились обелить захватчиков, а просто хотели рассказать правду. С чего все начиналось. Это не оправдывало никого, но столько объясняло.

Снова были беспорядки. Несколько попыток атаковать башни дрейгов. Демонстрации, крики. Элгар тогда в срочном порядке отправил нас на станцию к матери, а сам остался на Тэросе.

Но это длилось недолго. Талмудам даже не пришлось использовать силу, чтобы утихомирить бунтовщиков, волнения сами собой сошли на нет.

Это было не прощение… Понимание.

И первый шаг в новую жизнь.

Всей правды, конечно же, открыть мы не могли, но по чуть-чуть информацию давали. Да, нам всем предстоял сложный и тернистый путь, но я верила, что у нас получится. Что люди и дрейги смогут жить в мире и гармонии.

— София, тебе плохо?

— Что? — вынырнув из воспоминаний, переспросила я и поспешила успокоить встревоженного друга. — Все хорошо. Безумно не люблю ожидание. Оно страшно действует на нервы.

— Осталось немного.

Но я его уже не слышала.

Встрепенулась, замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Элгар… он рядом… приближается…

Еще немного.

И сердце привычно екнуло, словно мы расстались не на минуты, а на недели.

Дверь бесшумно отползла в сторону, впуская в ложу мужа и его отца.

— А вот и они. Развлекал твою супругу, как мог, — облегченно рассмеялся Карвин, уступая другу место рядом со мной.

Элгар присел в кресло, привычно беря меня за руку и накрывая другой ладонью сверху. Я чувствовала исходящее от него беспокойство и еще больше встревожилась, вглядываясь в любимое лицо.

Неужели что-то с безопасностью? Или дело в другом? Может, у них ничего не получилось? В самый последний момент что-то рухнуло и нам сейчас объявят об очередной неудаче?

— Все хорошо, — шепнул мужчина, поднося мои пальчики к своим губам и нежно целуя каждый. — Не переживай.

— Ты напряжен, — заметила я.

— Скоро сама все узнаешь.

Обычно Элгар не бросался такими туманными и непонятными фразами, поэтому я еще раз более внимательно на него взглянула и уже хотела расспросить, когда внезапно свет в зале померк и голоса стихли. Наступила тишина.

Свет снова вспыхнул, но на этот раз стал более приглушенным. Основной прожектор освещал лишь сцену. Пять мужчин медленно выходят и становятся у самого края.

— Начинается, — пробормотал сзади Маррт едва слышно.

Все мое внимание было сосредоточено на высоком красивом мужчине с темными волосами до плеч (он все так же забывает стричься вовремя) и внимательными небесно-голубыми глазами.

Я узнала его сразу, задолго до того, как его и остальных представили.

Доктор Чарлтон Сеймур.

Чар…

Как же невыносимо долго мы не виделись. И как мне стыдно за то, что, утонув в собственном счастье, я забыла о тебе.

И эти чувства до такой степени захватили, что мне не сразу удалось успокоиться и вслушаться в их речи. Я пришла в себя только когда услышала громкие аплодисменты, взорвавшие зал, и ликующие крики.