и место удобное. Остров, как в романе «Десять негритят». И у метрдотеля бегающие глазки. Правда, тут у половины собравшихся глаза бегают. Но вряд ли здешний хозяин будет выкашивать их по одному. А вот какой-нибудь Мохаммед вполне может подорвать все славное собрание во имя Аллаха…

Взгляд Ортона задержался на склонившихся друг к другу у столика с мятным чаем важных арабах в куфиях. Хорошо бы, если бы им хоть раз прилетело в морду то, что они оплачивают. В чём-то он понимал пришельцев. Конечно, кому бы не хотелось отформатировать Землю под себя? У генерала Ортона она была бы тихой, спокойной, без всякой дряни и без яркого света – чтобы перестала болеть голова.

Наконец, их пригласили в конференц-зал. Можно было спутать это сборище с очередной конференцией по урегулированию чего-нибудь там – если бы весь зал не звенел еле слышно, как провод под напряжением. Звон страха. Как ни странно, это его приободрило.

Мальчишка, возившийся с микрофонами, был явно из Мохаммедов. Ортон сощурился, прикидывая, сколько взрывчатки может войти в корпус одного динамика, окинул взглядом зал и присутствующих. Вряд ли сработают так кустарно, но даже при таком раскладе большинству не жить. Он велел Уотерсу раздобыть кофе и проверить оборудование. Но тут в кармане звякнул телефон. Фотографии. Снятая из космоса огромная штуковина у самой орбиты Земли. Снимали с МКС, специально по запросу, значит, не фотошоп. Ортон сглотнул, разглядывая темный силуэт чужого… корабля?

Да какого черта? Гребаный балаган!

– Мукеш Амбани, самый богатый человек в Индии. Надо же, явился лично! Нефть, газ, всё такое…Жорже Леманн, инвестор из Бразилии… А вот этого не знаю, но форма ВВС Аргентины. Смотри, смотри, с ним британский лорд-канцлер! Со времен фолклендской войны нечасто такое случается… Говорят, железная Маргарет устроила истерику нашему тогдашнему президенту, требуя, чтобы тот передал коды от ракет, что мы поставляли в Аргентину. Иначе она сбросит на Буэнос-Айрес атомную бомбу. Да что говорят, он сам об этом и написал в мемуарах!

– Президент это Де Голь? Я учил… А что, Аргентина воевала с Англией?

– Ширак, простофиля! И если хорошо разобраться, у нас тут все воевали со всеми.

– И что, с нашими ракетами аргентинцы могли выиграть ту войну?

– Не думаю, что у них были какие-то шансы. Но это дело престижа, понимаешь? Эх, ничего ты не понимаешь. Растет поколение, ветер из интернета в голове и ничего больше. Ну, беги, вот, кажется, музыканты… Давай, давай, шевелись Фредди! Все эти дела нас не касаются, а для тебя – шанс получить приличную работу и остаться на Йе!

Ох, знал бы он, что за шанс мне сегодня выпадет…

Гости собирались до самой полуночи. Середина ноября в восточной Атлантике выдалась дождливой и ветреной, легкомоторные самолеты, доставившие с континента многих участников встречи, пробились к маленькому аэродрому только на закате, когда погода чуть успокоилась. Последними добрались те, кто предпочел морской путь, отправившись на катерах из Нанта и Ля-Рошели. Ещё несколько персон прибыло на военных кораблях, которые оставались на виду, сверкая сталью боевых надстроек и царапая орудийными стволами небо.

Это было смешно. Вся орудийная мощь мира, все его калибры, не могли защитить от нежданной напасти. И потому торжественный ужин, устроенный гостеприимными хозяевами, вышел размытым в пространстве и во времени. Страх, неверие, и снова страх были основными блюдами, перебившими вкус утки шаллан в розмарине и блюд из тунца. Даже спешно собранные квартеты, рассаженные по разным залам замка, не давали нужного умиротворяющего эффекта. Никогда ещё ни Вивальди, ни Бетховен не звучали так удручающе. Меня так и подмывало поставить что-то этакое. Как в фильме «Неприкасаемые», когда репер Дрисс, ухаживающий за калекой-богачом, зажигает на полную, пока все не заснули. Только вскоре произошло другое чудо, когда вместо ангелов явился кое-кто другой, вот тут страх передался и мне.

– Твою ж мать, – услышал я от Менажа, когда в конференц-зале появился и застыл, словно изваяние, этот чертов Вестник. Самый странный гость, которого видели эти стены. А мне, на минутку, нужно было поднести к нему и настроить микрофон, и вообще крутиться где-то поблизости. Чёрт, да у меня яйца стали размером с перепелиные и даже меньше. И я дрожал так, будто только что выкупался в ледяной ванне.

Зал был полон, двери закрылись, и звук цикад остался где-то там, снаружи, вместе с отходящим к вечному сну человечеством. Тут раздавались только покашливания и встревоженные перешептывания. А ещё мелкая дробь моих зубов и фон от микрофона, усиливающийся по мере приближения к возвышению перед залом, потому что в волнении я забыл отключить усилитель. Слева и справа от сцены я видел каких-то вооруженных людей в масках и с оружием в руках, но они больше были заняты разглядыванием Вестника, чем контролем обстановки в зале. Мечта фанатика. Тут пару человек с поясами шахидов вполне могли бы решить дело. Ну, при этом посеяв в мире такой хаос, что не разгрести уже никаким пророкам. Хотя, что с ними, что без них, а всё равно кирдык. Вот что я понял, когда Вестник начал говорить…

Что я запомнил – это его запах. Какой-то стойкий, пышный, будто бы его тело было натерто сандаловым маслом. А оно действительно блестело так, будто было смазано маслом или ещё чем. Мышцы выпирали во все стороны, как у красавцев на плакате у входа в атлетический клуб. Кожа имела шоколадный оттенок, и вся была изрисована татуировками. Какие-то планеты, орбиты, египетские иероглифы, ещё что-то непонятное. Такими рисунками украшают себя рок-звезды, или совсем свихнувшиеся на почве мистики психи, считающие себя вселенскими шаманами и пророками. Глаза подведены синими линиями, как у женщины, губы тоже очерчены по контуру темной полосой. Ну, что ещё я запомнил… Наверное, главным всё же был взгляд. Он смотрел как-то и печально, и осуждающе, так Биг-Мак смотрел на Фродо – мелкого воришку, зажавшего в общак парочку краденных ролексов, прежде чем отрезал ему палец. Для начала мизинец. Но тут осуждения во взгляде хватало на всю пятерню. Или даже на руку по локоть. Или по самую шею. Не дай Бог такому доверить район, ведь всех задавит!

А потом он улыбнулся, и подмигнул мне. От неожиданности я споткнулся и чуть не упал. Это было какое-то мгновение, всё вышло слишком быстро. Улыбка и это подмигивание. Миг – и он снова буравил взглядом зал. Нет, я, конечно, знал, что всё, что происходит здесь, фиксируется высокоточными видеокамерами, и записывается чувствительными микрофонами, которые вмонтированы во все