Говорили соседи, – невысокий гончар и кузнечный подмастерье. А внизу, жилистый тулук умело бил худющего паренька, и того под ударами качало, ровно ковыль под ветром. Парень закрывал голову, но жестокие удары потрясали даже через руки.

– Чего не поделили? – прошептал Безрод направо, гончару.

– Да, известно чего, – скривился маленький гончар. – Дорогу. Не успел парень убраться, толкнул. Сам толкнул, сам и упал. Нет бы тулуку все обратить в шутку, – ведь видел, что зазевался парнишка, так нет же! Оказалось, нельзя иначе! Дескать, воинскую честь оттоптал! Тьфу, позорище!

Гончар в сердцах плюнул себе под ноги, и Безрод молча с ним согласился. Не дело тулук удумал. А паренек смел. Не побоялся встать против бывалого бойца. Ему бы теперь и завтра встать. Просто встать. Леннец не сдается. Стоит из последних сил, шатается под ударами, живого места нет, но не падает и знака не дает. Тулук уже и сам не рад. Паренек не иначе падет мертвым, и к тулуку прилепится прозвище «поедатель детей». А что ему делать с этим обидным прозвищем? Отступить? Как тогда назовут? Куда ни кинь, всюду клин. Безрод молча глядел вниз. Парень прислонился к столбу и опустил руки. Тулук уже не бил, просто поднял противника на руки и бросил на пол. Чтобы больше не встал. Но Леннец завозился на полу и попытался подняться.

– Лежи, дурень! – заорал гончар.

– Не вставай, дурья голова! – кричали с помостков.

Но вряд ли парень слышал.

– Видел, что много сильней, – нет же, с мальцом связался! – Гончар не вынес мук, бросил вниз, тулуку. Тулук поднял голову, нашел глаза гончара и досадливо отмахнулся. Дескать, сам вижу, не трави душу. И так тошно. Тулук, выйдя живым из многих схваток, может быть, впервые в жизни растерялся. Что делать? Добить мальчишку и покрыть себя позорной славой убийцы детей, или…

Тулук с мольбой в глазах оглядел помостки. Но люди прятали глаза. Еще чего не хватало! Кричать отсюда, сверху, одно дело, а спуститься вниз, да встать заместо глупого паренька – совсем другое. А сам виноват! Нечего было ворон считать. Надо было под ноги глядеть. Не абы кого пихнул – воителя! Тулук с надеждой в глазах оглядывал помостки, но зеваки лишь прятались друг за друга. Безрод знал правило. Если хочешь выйти заместо одного из поединщиков – никто и слова против не скажет. И когда тулук нашел Безродовы глаза, Сивый коротко кивнул. Махом перескочил невысокие перильца и встал на бранное поле. Прислонил меч к столбу. Снял верховку, шапку, бросил все рядом с мечом и подошел к тулуку. Бранная изба замерла и даже дыхание затаила. Бритую голову тулука расчертил длинный шрам от макушки к шее, два клока волос, перетянутые цветной тесьмой, будто рога, торчали с обеих сторон над ушами и падали на плечи. Тулук будто и не дрался, даже не запыхался, глядел перед собою ровно и спокойно. Мускулистый, жилистый, не последний в битве, он молча ждал, ссутулив плечи. Безрод ударил. Без замаха. В полскорости. Но по тому, как дернулись глаза тулука, Сивый видел, что противник успевает… Но, почему-то не успел. Под шумные крики зевак, он повалился на пол, и последнее, что увидел Безрод в угасающих глазах, была благодарность.

Тут же, у крыльца драчной избы, Безрод поймал за руку какого-то зеваку. Старик распродал весь товар и наладился было обратно, да слыхал, что в городе есть странная изба, где просто так дерутся. Вот и завернул на телеге сюда. Хорошая изба. Нужная. Старику пришлась по нраву. И только уселся в телеге поудобней, кто-то поймал за рукав. Селянин обернулся, хотел обругать, – что за шутки такие? А это давешний седой, что заместо паренька встал. Ох, и страшен вблизи! Старик сотворил знамение богам, чтобы хранили-берегли. Куда уж тут ругаться, живым бы отпустил!

– А я тут это… восвояси еду.

– Пойдем со мной.

– Куда это? – засуетился старик, незаметно пряча деньги в доски. – Не пойду! Никуда не пойду!

– Подсобить нужно. Пойдем.

– Нет! Нет! Никуда не пойду!

Безрод нахмурился, а потом усмехнулся. Старик держался обеими руками за телегу, будто его собирались отдирать от досок и насильно куда-то тащить.

– А кончанский старшина знает?

– О чем?

– Про то самое.

– Что, то самое?

– А как ты ехал, ехал…

– Ехал, ехал?

– Да. Ехал, ехал, и… Но ты ведь не хотел? Просто так получилось. И свидетели имеются.

Глаза старого пройдохи округлились от ужаса.

– Я… не хотел. Лошадь сама полезла на мостовую. И проехал-то всего ничего. И шагом! Слышишь, шагом! И щепочки от мостовой не отколол!

Про мостовую Безрод не знал, но хитрому пахарю попасть в город и на чем-нибудь не схитрить – как в нужное время не вдохнуть. Что-нибудь да отыщется.

– Что же делать? – Безрод с трудом прятал ухмылку, а она лезла на губы и лезла.

– Что делать? – прошептал старик, прикидывая, сколько денег взыщет с него старшина.

– Отвезем кое-кого домой, и… так и быть, езжай восвояси. – Безрод принял милостивое решение и всепрощенчески махнул рукой.

– Куда? – выпалил старик.

– Куда надо. Ступай за мной.

Безрод провел старика в драчную избу, показал на паренька, а сам помог подняться тулуку.

– Неси в телегу.

Старик безропотно подхватил паренька на руки и отнес в телегу. – А теперь трогай. Да потише.

– Рыжуха не рвет. И надо будет – не допросишься. Ну, пош-шла, старушка!

Еще в избе Сивый узнал, кто откуда. Паренек из нижнего города, подмастерье ткача, тулук – тоже из нижнего города, с какого-то постоялого двора. Так и поехали по дуге, – сначала в нижний город к пареньку, потом на постоялый двор к тулуку. Пареньку хуже, с него, стало быть, и начинать.

– Поди сюда. – Безрод поманил мальчишку на одной из улиц ткацкого конца. – Знаешь его?

– Да это Леннец Худой. – Безрод поднял мальчишку над телегой. – Ух, ты! А он дрался? Вот с этим? А кто победил?

– Я. – Сивый поставил мальчишку наземь и шлепнул по заднице. – Где его дом?

– Там. – Мальчишка показал. – Они с дедом живут.

– А бабы в доме есть?

– Не-а. – Мальчишка покачал головой. – Нету.

Это плохо. Парню нужна женская рука, и лучше всего материнская. Да и отцова неплоха.

– А девка у него есть?

– Нету. Его девки стороной обходят. Говорят, неласковый, молчаливый.

А еще крепкий и стойкий. Смелый и упрямый.

– Беги домой. Поди, мамка ищет.

Мальчишка убежал, но недалеко. Тут же собрал вокруг себя приятелей, – таких же голозадых, беспортошных, и, размахивая руками, принялся что-то горячо рассказывать, то и дело показывая рукой на телегу.

Безрод ногой толкнул скрипучую дверь на дубовых петлях, поклонился притолоке и внес парня в избу. Старый дед, кряхтя, поднялся с лавки и, опираясь на клюку, с трудом встал в середине избы. Подслеповато сощурился.