– Не признаю, гости дорогие. Уж не обессудьте.

Сивый положил парнишку на лавку у стены.

– Пригляди за ним, старик. Жив твой парень. Жив. Бит сильно.

Хозяин помолчал, подошел к внуку, тяжело опустился рядом и положил древние пальцы на живчик.

– Сынок, света поднеси, – попросил старик.

Безрод снял со стола маслянку и осветил старику внука. Дед провел заскорузлыми пальцами по лицу, по ребрам, послушал дыхание, сердце, еле слышно облегченно выдохнул и тихо спросил:

– Как?

– В драчной избе. С воем схлестнулся.

– И стоял до последнего?

– До последнего.

– И не сдался?

– Нет.

Старик усмехнулся.

– Весь в меня. Я тоже отчаянный был. Отец его, мой сын, в море сгинул, мать родами скончалась. Так и живем, – старый да молодой.

– Старик, досталось ему крепко. Выходишь? У самого-то сил достанет?

– А куда деваться? Соседи помогут. Да и сам в ранах разумею. До земли бы тебе поклонился, добрый человек, да не могу.

– И ты будь здоров, старик.

– Да уж буду. – Вздохнул дед. – Должен быть.

– Теперь куда?

Безрод посмотрел на тулука. Тот порывался спрыгнуть с телеги и пойти пешком, да Сивый не дал. Голова может закружиться. Тулук прошептал:

– Давай прямо. Там покажу. Телега тронулась. Лошадь осторожно перебирала ногами, будто чуяла, что больного везет. Тулук застонал. Удар был сильный, а тулук совсем не закрылся. Просто не поднял рук и встретил кулак открытым лицом. Как будто почувствовал в Безроде того, кто может лишить памяти одним ударом.

Лошадь подошла к постоялому двору «Красное яблоко», и тулук велел остановить. Сивый еле заметно усмехнулся. Лучше не придумаешь! Спустил битого воя наземь, перебросил его руку через свою шею и повел в избу. Утро вечера мудренее.

На пороге тулук застонал. Вяло перебирая ногами, поднялся по ступенькам, мотнул головой и зашептал:

– Ну вот…

Сивый толкнул дверь, и они вошли. Трапезная оказалась полна, но в одно мгновение повисла мертвая тишина. Воевода тулуков изменился в лице и что-то зашептал. Несколько десятков двукосмых мореходов, как раз дружина боевой ладьи, перестали жевать и уставились на вошедших. – Агюр! – громогласно рявкнул кто-то, и трапезная мгновенно пришла в движение.

С шумом роняя скамьи на пол, тулуки выскочили из-за стола, и сразу несколько воев, подхватили Агюра на руки.

Безрода обступили новые соседи.

– Что стряслось?

– Кто?

– Где ты его нашел?

– Что все это значит?

Сивый исподлобья оглядывал воев и мрачнел. Врать не хотелось, а что поймешь из короткого: «Я бил. Так было нужно». Разве объяснить в двух словах? Безрод подобрался, выглянул из-под бровей.

– Я бил.

И усмехнулся. Ту густую зловещую тишину, что повисла в трапезной, можно было ножом резать, да на торге продавать. Заскрипело. Тулуки стиснули рукояти ножей и заскрежетали зубами. – Один на один? – тяжело процедил двукосмый воевода.

– Да.

– Пойдем, – коротко бросил предводитель, и с десяток тулуков вышли из избы следом за ним и Безродом…

– Зачем бил?

– Он просил.

– Агюр просил его ударить?

Безрод усмехнулся. Глупо звучит. Но что делать, если иногда правда бывает до смешного нелепа?

– Сколько вас было? – прошипел тулук.

– Я один.

– Агюр троих съест, не подавится!

– Я особенный. – Безрод лениво ухмылялся и вводил двукосмых в бешенство. Умел. Не отнять. А как объяснить, что их соратник сам подставился? А подставился потому, что чувствовал себя неправым. Не поверят тому, что сам подставился, и не поверят тому, что считал себя виноватым. В Торжище прижилось несколько зевак, что день и ночь торчали в драчной избе, находя в драках единственный интерес в постылой жизни. Знали, кто с кем подрался, когда, кого унесли, кто сам ушел. Многое видели, но такого!.. Когда вдесятером пришли одного бить…

– Расс! – воевода тулуков подозвал кого-то из своих и презрительно бросил Сивому, уходя на помостки. – Видали мы таких особенных!

Крепкий, молодой тулук встал против Безрода и скинул рубаху. Гладкий и сильный, меченый шрамами, ломавший о чужих свои кулаки и ломавший собою чужие. Сивый скинул верховку и шапку. Положил рядом меч и остался в старой штопаной-перештопаной рубахе. Поединщики помолились богам и повернулись друг к другу. Расс, точно стрела, стремительно сорвался с места, но еще раньше это сделал Безрод. Не успел тулук сделать и шагу, как все было кончено. Расс лег у ног Безрода без единого стона, только держался за грудь, слабо стонал и возился на полу, беззвучно разевая рот. – Один упал, один остался! – зычно рявкнул драчный пристав. – Все честно!

Безрод исподлобья оглядел горницу. Изба безмолвствовала. Тулуки наливались багровой злобой, которая шипением рвалась из-за сжатых губ. Могучий быкоподобный здоровяк прыгнул вниз через перильца. Драчный пристав вопросительно взглянул на Безрода. Сивый мгновение помедлил, ухмыльнулся и кивнул.

– Безрод против Тугака! – немедля объявил пристав.

– Дурень краснорубашечный! – крикнул кто-то из зевак. – Уходи! Убьет ведь!

Безрод, кусая губу, кивнул. Дурак. Да еще какой! А еще люди говорят, что только умные от скуки помирают, дураки – от приключений мрут.

Здоровяк рассыпался градом ударов, и воздух перед лицом Безрода весомо заколыхался и засвистел. Сивый скривился. Все решится за мгновения. Долго плести такое смертоносное кружево нельзя – сердце через горло выскочит, значит, последует нечто такое, что здоровяк прячет за тяжелыми ударами. Безрод, резко сложился в поясе и колобком прокатился в ноги тулуку. Тот на шаге споткнулся и перелетел через Безрода, – не успел подняться, как Сивый крепким локтевым захватом сдавил тулучье горло со спины. Тугак не смог оторвать руки Безрода от себя. Сивый аккуратно уложил здоровяка на пол, тот хрипел и жадно глотал воздух.

Еще никто толком не понял, что произошло, а Безрод взглянул на драчного пристава и ухмыльнулся.

– Согласен! – процедил Безрод, исподлобья оглядев избу.

Пристав покачал головой. Изба потрясенно молчала. Тулуки едва не лопались от злобы, раскраснелись, начали сопеть, ровно жеребцы. Среднего роста и среднего сложения мореход, словно кот, прыгнул на поле битвы. Сивый нахмурился. Кажется, шутки кончились.

Противник невелик. Что станет делать? Бить, рвать или ломать? А теперешний боец перемялся с ноги на ногу, – да и взмыл в воздух. На лету растянулся, будто лук, и ногой мощно ударил Безрода в голову. Сивый едва успел закрыться и отлетел в столб. Ногами невзрачный тулук управлялся, как иной руками. Толпа изумленно ахнула, наверное, у него есть крылья? Двукосмый порхал по горнице, точно бабочка, только вот жалил, как пчела. Безрод молча наблюдал и считал. Маленький подскок, прыжок и удар ногой на лету, раз-два. Левая половина тела идет вперед, затем следует удар ногой в голову с места, раз-два. Раз-два, пошел удар ногой с места, Сивый подсел, пропустил удар над собой, резко встал и через бедро швырнул тулука в столб. Тот стоял неустойчиво, на одной ноге, очень удобно для броска. Столб остановил полет двукосмой пчелы. Тулук без памяти рухнул наземь, а по столбу лениво поползла сукровица.