– Сто-о-о-ой! Стой, вражье племя!

Безрод прислонился к столбу. Кричавший боец тяжело дышал, раскраснелся и жадно хватал воздух. Бежал скорее ветра, и все равно не успел. Наклонился к своему воеводе и что-то зашептал. Безрод исподлобья поглядывал на гонца. Воевода тулуков изменился в лице, с неохотой отпускал злобу, лоб разгладился. Чужой оказался невиновен, только вышло так, что на невиновном осталась кровь невиновных.

– Вы скверно шутите, боги! – процедил сквозь зубы вождь тулуков, обращаясь только к одному из богов. К Злобогу.

– Агюр все рассказал, – гонец мало-мальски отдышался. – Все было честно. Просил благодарить.

Вот так. Все было честно. Из-за честности одного пострадали еще трое.

– Все? – буркнул Безрод, не глядя тулукам в глаза. Они, впрочем, тоже не глядели.

– Все! – глухо рыкнул воевода. Хотел самолично располовинить седого в красной рубахе, но сдержался.

Двукосмые поморщились, ровно от зубной боли, скривились. Зло взглянули на Безрода и склонились над своими битыми. Сивый пожал плечами. Подхватил свое, не оглядываясь, вышел и растаял в темноте сеней. Вот ведь странно судьба плетет! Сплела пути-дорожки Безрода и тулуков в одну нить, привела под один кров, да и выпачкала кровью. Кров и кровь, – звучит похоже, да разница огромная. Как теперь в глаза друг другу глядеть, встречаясь в трапезной? Как смыть с невиноватых рук кровь невиноватых? Хоть вовсе носа не кажи.

Сивый толкнул дверь и вошел. Тулуки уже все знают, но от этого мало радости. Хорошо, хоть глядят без злобы.

– Оклемался? – буркнул Безрод Агюру, что сидел на лавке за столом. С обоих боков его подпирали друзья.

Агюр только кивнул. Глаза еще мутны. А может быть, уже мутны, – ведь не только для красоты перед нам стоит добрая чара вина.

– Там, ваши едут. – Безрод нахмурился. – Лавки готовьте.

– Это еще зачем? – Тулуки начали мрачнеть. Брови насупили, аж глаз не видать.

– Порвал малость. – Безрод хмуро ухмыльнулся.

– С-с-сидеть! – рявкнул старый воин с седыми чубами на бритой голове, и молодые тулуки, уже было потянувшиеся вставать, опустились обратно на лавки. – С-с-сидеть, храбрецы! Наломали уже дров, хватит!

Через всю трапезную Безрод прошел к лестнице, что вела в их с Тычком каморку. Снаружи раздались лошадиное ржание и глухие мужские голоса. Тулуки махом снялись из-за стола и выбежали во двор. Безрод не оглядываясь, горько покачал головой. Привезли.

Еще солнце не встало, только-только бледнела серая предутренняя мгла, но в трапезной уже сидел человек и нехотя прикладывался к чаре с медом. Безрод, спускаясь по ступеням, щурился и не узнавал тулука со спины. Двукосмый не от бессонницы спасался чарой с медом, явно кого-то ждал в эту раннюю пору. Когда тулук услышал скрип ступеней, рука с чарой заходила медленнее. Безрод прошел за стол с другой стороны, опустился против тулука и негромко поздоровался. Двукосмый глядел мрачно, исподлобья, мгновение помедлил, но в ответ все же кивнул. Не молод, не стар, кто-то из того десятка, что сидел вчера в драчной избе и готовился к поединку.

Пили молча. Тулук, не стесняясь, изучал Безрода во все глаза и не отводил взгляда, будто напрашивался на резкий окрик. Сивый только посмеивался. Пусть глядит, если охота, – когда еще такое увидит? Молча поставил чару и вышел. Двукосмый жутким взглядом проводил Безрода в спину и снова уткнулся в чару.

Грец, увидев Безрода, махнул в сторону рабынь, – дескать, выбирай. Сивый как старой знакомой кивнул Гарьке, и девка, просиявшая, словно чищеный доспех, прошептала Безроду.

– Вчера Крайр с добычей вернулся. Удачен был поход.

Загон Крайра ожил против прежнего. Внутри хрипели мужские голоса, визжали женские, для острастки щелкали по доскам кнуты. Сивый толкнул дощатую дверь и вошел. Двое здоровяков только-только выстраивали живой товар для смотра. Рабыни отворачивались, жмурились, морщились.

– Чего надо? – низким, надорванным голосом прохрипела громадная тень из глубины сарая.

– А чем торг ведешь?

– Да бабами!

– Так показывай!

– А гляди! – тень вышла на середину загона, и неровный свет явил миру зверя в человечьем облике.

Глубоко запавшие глаза цвета линялого неба глядели зло и недоверчиво, морщинистое лицо, продубленное холодными морскими ветрами, кривилось в усмешке, тяжелая нижняя челюсть, укутанная грязно-серой бородой, лениво перемалывала пряный полуденный лук. Будто старый, рваный в драках медведь встал на задние лапы, научился растягивать губы, говорить слова и смеяться.

Безрод прошелся вдоль строя рабынь. Несчастные жались к стенам, ровно те могли прикрыть собою от цепкого взгляда страшного человека с безобразным лицом, скрыть, обезопасить.

– Эта из Уккаба, – мрачно гремел Крайр, показывая пальцем на кроткую, как олениха, большеглазую девку. – Эта из Гистайны, эта из Седд… Седд… тьфу, черный бог, язык сломаешь! Откуда ты? – рявкнул Крайр на невысокую кареглазку, затравленно глядящую кругом, совсем еще девчонку, на чьем веснушчатом лице расплылся лиловый синяк.

– Из Седдюрягстны. – Прошипела девчонка, метнув на Крайра взгляд, полный лютой злобы.

– Огонь, а не девка! – «медведь» щелкнул толстыми пальцами и довольный ощерился. – Бери! Не прогадаешь!

– Нет, – задумчиво бросил Сивый, качая головой и оглядывая девчонку с ног до головы. – Прогадаю.

Веснушчатая съежилась, когда по ее лицу прошлись два холодных синих ока, и огонь, до того полыхавший в карих глазах полновесным пламенем, усох до двух тлеющих искр.

– Неужели сам торг ведешь? – Безрод повернулся к хозяину. Крайр недобро прищурился. – Все сам, – и в поход, и на торг?

– А ты купеческую личину на меня не надевай! – громогласно рявкнул Крайр. Светочи как будто на самом деле робко моргнули, а рабыни затрепетали, ровно листья на ветру. – Я не купчина, ходящий в походы, я – вой, ведущий торг сам! Уразумел, боян?

Безрод, ухмыляясь, кивнул.

– За каждую кровью заплачено! Моей и моих парней! – бушевал Крайр, потрясая пальцем перед рабынями, а те вжимались в стену, как могли.

Безрод, слушая «медведя» вполуха, бродил вдоль строя рабынь и на каждой подолгу задерживал взгляд.

– Выбрал? – буркнул хозяин.

– Нет.

Теперь и сам был готов смеяться. Вот тебе и Торжище Великое! Безрод повернулся было уходить, уже дверь отворил, – и ровно почуял что-то. Обернулся. Крайр досадливо чесал пятерней загривок, заросший седой шерстью. Подручные зло пыхтели где-то в глубине загона, и там, куда не доставал свет, угадывалась непонятного толка возня. Кто-то стонал, слышались глухие удары и отборная брань. Безрод медленно опустил ногу, повернулся и покосился в темный угол загона. Прищурился и бросил на хозяина вопросительный взгляд.