— А теперь послушайте меня внимательно. Когда вернусь, проверю: если к моей жене по-прежнему неуважительное отношение будет, то я этого терпеть не стану. И разберусь по-своему, а вы меня хорошо знаете.

— Так бабы же, что с них возьмешь, — заволновались гости.

— Найду, что и с них взять, — строго обещал Дин. — С каких это пор баба в доме решающее слово имеет? Или вы тряпками стали?

— Ата Дин, вы слова-то выбирайте, — тихо возмутился Тимон.

— А зачем? — притворно удивился Дин. — Если меня окружают дураки?! Вот ты, Тимон, головой думаешь? Твоя дочь только в прошлом году замуж вышла, а в Ручейном две обычные повитухи. А что будет, если котят несколько и они неправильно пойдут? Кто твою Ойку с того света вытащит?

— Типун тебе на язык! — чуть не подскочил от возмущения Тимон. — Если что — в Еловый привезу, ама Дарья не откажет, поможет.

— Ты уверен? — прорычал Дин, уже не приглушая голоса. — Моей тетке сто двадцать, она еще моему отцу зад подтирала. Уже ходит с трудом, а силенок у нее и вовсе почти не осталось.

— Ну, бабы говорят, последнее время Дарья окрепла, на боли не жалуется вроде, — сказал неуверенно Темрюк.

Лицо Дина, и так суровое и хищное, перекосила кривая зловещая ухмылка:

— Да, похорошело ей. Потому что Савери месяц ее своими целебными отварами поит, лечит. Она не только повитуха сильная, но и травница отменная.

— Ну и что прикажешь делать с твердолобыми бабами? — уныло спросил Тимон.

Дин пожал плечами и сурово ответил:

— Что хотите, мне теперь плевать. Но моя жена в собственном клане изгоем не будет, это я вам прямо говорю. Как есть. А еще хочу предупредить, срок им на исправление — пока я в отъезде. Если дело на лад не пойдет, значит, Савери будет лечить женщин из соседних кланов, раз в нашем безмозглые. А то все на Эльсу мою кивают, а у самих с головой…

— Не наездится, — попытался съехидничать Тимон.

Дин качнул головой, фыркнув:

— Тесный круг столько сил приложил, чтобы меня с Савери разлучить и себе ее заграбастать. Когда мы уезжали, они пытались выторговать ее к себе на время, чтобы приезжала хоть иногда. Или чтобы своих к нам можно было возить. Каждый оборотень, что с нами в обозе был, теперь знает, что Савери сильная знахарка и повитуха. Понадобится — я запросто первый ярус нашего дома отдам под целительскую. Пусть пользует чужачек, а свои задирают носы и мрут как мухи, зато гордые. Видно, слишком много у нас бабы знают, раз мужики не могут найти на них управу и прочистить мозги.

Я не выдержала и вышла к гостям, глотая слезы.

— Савери, — Дин встал, напряженно глядя на меня.

Подняла руку, подошла к нему сама и поведала о самом горьком:

— Как судьба нами играет. Еще пару месяцев назад я мечтала о семье и детях, страдала в заточении у брата. Ведь я сильная повитуха, и, благодаря моему дару, он указывал соседям. Использовал меня, чтобы загонять их в неоплатные долги. День и ночь жила под охраной. Меня даже заставляли скрывать собственный запах несколько лет, чтобы ни один оборотень не бросил вызов брату. Единственной возможностью выбраться на свободу и обрести семью стали смотрины у князя. Меня просили, угрожали, чтобы я скрыла ото всех дар. Предупреждали, чтобы помогала только избранным. И вот моя мечта сбылась: я обрела семью, мужа, да только потеряла возможность спасать жизни, лечить, помогать — все, что не давало вырваться раньше. Судьба коварная. Дарит одно, но забирает другое, тоже важное. О чем узнаешь…

— Любимая, я все решу, поверь, — Дин встал и обнял меня за плечи.

Я успокоилась, шмыгнула носом, глаза защипало от слез, но уже не от боли и разочарования, а от любви и восторга. Ведь мой тигр готов ради меня даже переругаться с кланом. С теми, с кем знаком с рождения. Чтобы я в нашем доме знахаркой работала, чтобы была счастлива. Не только с ним, но и сама.

Я подняла лицо, обняла Дина под рубахой и отпустила свои чувства, чтобы Дин смог увидеть их в моих глазах.

— Как же сильно я тебя люблю, Дин. Ты представить не можешь! Ты самый нужный, самый важный. Жизненно необходимый. А остальное — ерунда, жизнь все расставит по своим местам. Главное, люби меня и всегда будь рядом.

Гости молчали, краем глаза я видела, что, услышав мои слова, они удивленно задумались. Осознают.

— Прости, что вмешалась в ваш разговор, но угрозы — лишнее. Добро должно быть нужным, а не навязанным, — шепнула я, с любовью вглядываясь в потемневшие от страсти глаза мужа.

Неожиданно прокашлялся Темрюк. Встал и, коротко поклонившись, глухо произнес:

— Простите, ама Савери, что ваша жизнь по приезде в наш клан и свадьба оказались немного… сложными. Мы надеемся…

— Мы постараемся, — перебил четвертый гость, — это изменить.

— Еще бы, ведь ты скоро сам жениться собираешься, насколько я слышал, — хохотнул Гонька.

Дин улыбнулся мне с нежностью, коснулся губами моих губ, но я стеснялась настолько откровенно проявлять чувства, поэтому потерлась благодарно щекой о его грудь и, натянуто улыбнувшись остальным, спросила:

— Может, кому кваску подлить? Или еще чего надобно?

Дальше пошли деловые разговоры. Я успокоилась: перемелется все, утрясется как-нибудь, незачем угрозами мне подруг искать. У меня вон Хвеся есть и Лизавета. Дарья у нас старенькая и больше наблюдает, сидя под теплым покрывалом и слушая нас с улыбкой. По-своему она тоже помогала мне: все чаще жаловалась в женском доме на усталость и что сил почти не осталось. Амы нервничали, но ко мне идти тоже не хотели. Ну что поделать?

Спустя два дня Дин уехал на северную границу. Мы думали, что на неделю, но вышло почти на три. Слышала, что там чистят земли от гонимых северянами мародеров и грабителей, и боялась за любимого. Порой сил терпеть не было, хотелось все бросить и к нему рвануть. Лишь свекор со свекровью меня удерживали.

Но появилась и радостная новость: Хвеся понесла. Мирона теперь распирает от счастья, не ходит по Еловому, а словно летает, хвост распушил и плевать ему, что тот заново обрастает и местами облезлый.

У меня дел добавилось. С утра дома управляюсь, в обед с ребятишками играю, потом огород время занимает — посеяла множество целебных трав и теперь тщательно обихаживаю. Сад заботы требует. Вечерами мы с Хвесей приданое шьем для малышей, ведь у лисички с леопардом их может родиться несколько. Этим и спасаюсь от страха за мужа.

Мы с подругой как-то заметили, что селянки, хоть и дружить с нами не напрашиваются, носы не воротят больше. Ходят, присматриваются, здороваются уважительно. Похоже, мужики все-таки вмешались после разговора с Дином. Вскоре он сам вернулся с новостями, что земли до самого Шлепа от лихого народа очистили. Честно говоря, мне было плевать на грабителей, главное — любимый рядом.

* * *

— Зачем сейчас поехали? — ворчал мой тигруша, понукая коня идти быстрее. — Я только два дня как дома, хотел любимой женой насладиться, а ты меня в дорогу потащила.