вы выступите немедленно, Шехналл не успеет явиться с подкреплением.

Малморда скривил губы:

– Коварный ублюдок. Он хочет, чтобы мы перебили друг друга.

– Выбирай выражения при его гонце, – предупредила его.

– Клал я на гонца! – огрызнулся брат. – Пожалуй, перережу ему глотку – посмотрим, как это понравится Шехналлу.

На лице старика не дрогнул ни один мускул. Он неотрывно смотрел на море, словно безмозглое животное, не подозревающее, что очутилось на бойне. Возможно, он тоже понимал, что Малморда угрожает впустую. Или ему наплевать, умрет он или нет. Я сомневалась, что старики с отрубленными языками так уж сильно дорожат жизнью.

– Какой прок убивать гонца? – возразил Ситрик. – Нам нужно ответить Шехналлу.

– Посмотрел бы я на его рожу, когда он узнает, что мы останемся в городе, – ухмыльнулся Малморда.

Ситрик крепко обхватил рукоять меча и дважды стукнул по ней пальцами.

– Мы не остаемся. Мы сразимся с Брианом, как он и предложил.

– Не будь глупцом, – сказал Фальк, схватив Ситрика за руку. – Гилла и Малморда правы. Зачем лишаться преимущества? Мы сможем продержаться в стенах города долгие месяцы. Сейчас зима, и первая же сильная метель прикончит половину воинов Бриана.

– Оставшись в Дублине, мне не снискать благоволения богов, – ответил Ситрик. – Я чувствую, что наскучил им. Когда я спрятался за стенами города в прошлый раз, Шехналл одержал победу и отобрал у меня кольцо Тора. Я не собираюсь повторять ошибку.

Харальд оглушительно ударил кулаком по щиту.

– Я с тобой, брат. Все знают, что у Бриана на службе викинги-наемники. Если позволить ему осадить нас, они успеют доплыть до Ирландии. Бриан подождет нас под стенами, а викинги нападут с моря, и мы погибнем в этой волчьей пасти.

Малморда помрачнел. Харальд говорил на удивление здравые вещи, и осада уже не казалась брату такой легкой прогулкой, какой он воображал ее раньше.

– Что, испугался? – спросила я, дотронувшись до его плеча.

Малморда покачал головой, но судя по его покрасневшему лицу, я не ошиблась.

Я тоже боялась. Боялась, что сын погибнет. Боялась, что его армия потерпит крах и Малморда лишится отличной возможности избавиться от верховного короля Леа Мога. Он обещал, что скоро мы сотрем крепость потомков Туата Де Дананн с лица земли. Ждать этого «скоро» я больше не могла. Мое время подходило к концу.

– А ты что думаешь, мама? – обратился ко мне Ситрик. – У тебя же всегда есть свое мнение.

Я взяла его за руку. Мое сердце колотилось с такой силой, что дрожали ребра. Я не хотела, чтобы он покидал город. Я хотела, чтобы он остался со мной и поберег себя… Но если Ситрик стремится чего-то достичь, отсиживаться в Дублине нельзя.

– Ступай, но будь осторожен. Вальхалла подождет.

Я взглянула в глаза сына, горящие так ярко, что сразу стало понятно: я не переубедила бы его, даже имей на то желание.

– Живи, – добавила я. – Викингам не пристало сражаться в заранее проигранной битве. Если Шехналл явится слишком рано или ты почувствуешь, что он предаст тебя, немедленно отступай.

Ситрик погладил бороду.

– А ведь Олаф прав, – заметил он, пристально глядя на городские ворота. – Он говорил, что рано или поздно мне придется проявить себя в бою. Что же, этот час настал. Я больше не могу прятаться.

При упоминании о предателе у меня что-то сжалось внутри.

– Думай не об Олафе, а о собственной судьбе. – Я наклонилась и поцеловала сначала его клинок, а затем и обруч Амлафа. – Удачи, мой сын. Мой король.

Ситрик кивнул:

– Объявите воинам, что мы отправляемся в путь. Скажите, что боги на нашей стороне и мы застанем врага врасплох.

Фальк, Харальд, Гилла и Малморда разошлись по площади, чтобы передать эти слова воинам.

Сам Ситрик направился в чертоги и жестом позвал меня за собой. Я ускорила шаг, радуясь, что у нас появится возможность поговорить с глазу на глаз. Сын прошел через тронный зал в свои покои, склонился над колыбелью и погладил волосы Эдизии.

– Такая красивая, – сказала я, глядя на рыжие кудри внучки.

– Почему ты мне солгала? – спросил сын, не сводя с нее взгляда.

Так вот в чем дело.

Я склонила голову набок:

– О чем солгала?

– Я спросил у Фалька, что случилось с Онгвен. Он повторил твою историю слово в слово.

– Ну разумеется.

Ситрик искоса взглянул на меня:

– Видишь ли, я никогда не знаю наверняка, говоришь ли правду ты, зато сразу чувствую, когда лжет Фальк. – Он понизил голос до шепота: – Что с ней случилось на самом деле?

– Как я и сказала, она покинула Дублин по собственной воле.

– Я ее любил, а она любила нас с дочерью. Она бы никогда так не поступила.

Я сердито и тяжело вздохнула: сложно поверить, что такой умный мужчина иногда бывает настолько тупым.

– Онгвен тебя не любила, Ситрик. Она обычная шлюха, которую привлекли твое золото и могущество. – Подцепив пальцем подбородок сына, я заставила его посмотреть мне в глаза. – Ты же знаешь, что такое настоящая любовь. Ума не приложу, как ты мог купиться на ее уловки.

Ситрик отвел мою руку в сторону:

– Нет, я не знаю, что такое настоящая любовь.

– Еще как знаешь. Я тебя люблю.

– Нет, не любишь, – горько рассмеялся он. – Ты любишь мою любовь к тебе. А это совсем другое.

Я опустилась на корточки рядом с ним.

– Я понимаю, что ты злишься из-за Онгвен, но пора перестать обвинять во всем меня. Я ее не выгоняла. Я даже удостоила ее честью сидеть рядом со мной на тинге, как твою жену.

Ладонь Ситрик крепче охватила рукоять меча. Второй рукой он погладил бороду, глядя на золотой обруч, а затем медленно снял его с запястья.

– Передай его Эдизии.

– Нет. Сам передашь, когда вернешься.

– Если вернусь.

Я изо всех сил влепила ему оглушительную пощечину.

– Прекрати!

Ситрик изумленно поглядел на меня.

– Через несколько минут ты выведешь войско из Дублина, чтобы расправиться с королем Леа Мога. Перестань проливать слезы над безмозглой шлюшкой и веди себя как подобает королю. – Схватив обруч пальцами, я прижала его к груди сына. – Перед смертью Амлаф пожелал, чтобы я отдала его тебе. Если снимешь его еще раз, опорочишь память отца.

Я вылетела из его покоев и умчалась в собственную спальню, чтобы не выпалить ничего больше. Неприкрытая правда об Онгвен сейчас лишь надломит Ситрика. Пусть лучше думает, что однажды сумеет разыскать ее, чем воображает холодное разбухшее от воды тело на дне Ирландского моря. Очень скоро гнев пригодится ему куда больше, чем скорбь.

Только когда протрубили в рог, я встала с кровати