…Стрельба снова стихла. Комната наполнялась жаром, находиться в ней становилось уже невозможно. А снаружи шел дождь.

«Может, залезть назад в погреб и пересидеть, дождаться, пока дождь потушит пожар?» — подумал Геннадий. Но потом ему пришла в голову мысль получше. Он начал шарить руками по полу возле трупа Щербатого. Хотел найти пистолет, но наткнулся только на гранату, взятую из кастрюли. Схватив ее, на ощупь добрался до окна. Так и есть — сквозь него из-за дыма ничего не было видно. Геннадий, голый по пояс, полез в это окно, обдирая живот и бока о засевшие в раме осколки стекла.

Перевалился наружу, упал на землю, поднялся, побежал в дыму, сжимая в руке гранату. Справа дым начал рассеиваться. Но Геннадий не поддался искушению чистым воздухом и взял левее, стараясь по примеру деда Лазаря держаться спасительной дымовой завесы. Он опять бежал под гору, должно быть, в ту же сторону, что тогда ночью. Как и тогда, его хлестали кусты. А еще хлестал ливень. Мокрая грязь прилипала к подошвам и гирями висела на них. Чтобы земля снова не выскользнула у него из-под ног, Геннадий перешел на быстрый шаг. Потом на медленный… Дымовая гуща уходила влево, постепенно рассасываясь. Геннадий упрямо шел за ней. Дышать стало легче. Но теперь его мутило, во всем теле ощущалась ватная слабость.

Ноги все-таки подкосились. Он упал на спину, заскользил вниз по грязи. Поджав по себя ноги, пытался замедлить скольжение. В конце концов его затормозил густой кустарник. Геннадий лежал, собирался с силами. И уже различал в дыму свои руки, грудь и живот. Они все были в капельках крови. Но дождь смывал эту кровь у него на глазах…

…Архип — это точно был он — корчился, лежа на земле, и орал от боли как резаный. Озираясь по сторонам, Серега добежал до него. И, присев рядом на корточки, ударил здоровяка кулаком в квадратный подбородок. Тот сразу перестал орать.

— Сколько вас было? Ты в брата стрелял? Кто вас навел? — обрушил Рогачев град вопросов на приходящего в себя после удара Архипа.

Тот закатил глаза и среагировал лишь на третий вопрос.

— Баба твоя.

— Какая баба? — не понял Серега.

— Журналистка, — Архип сплюнул кровь вперемешку с песком. И на лице его, как почудилось Рогачеву, проступило что-то вроде улыбки. — Это она Ереванскому стучала на тебя. От нее он узнал, что ты хочешь его место занять.

— Врешь, сука! Не хотел я занять его место, — Рогачев опять занес над головой Архипа кулак. Но вместо нового удара задал новый вопрос: — Где Лука?

— На дне Волги.

Слушать это было невыносимо, Серегин палец сам нажал на спусковой крючок.

В горле Архипа раздалось противное бульканье, а за спиной Рогачева послышался всплеск. Он оглянулся и увидел… Каурова. Метрах в двухстах от себя. Внук Лазаря Черного стоял по пояс в пузырящейся от дождя речке и смотрел на него. Обмен взглядами длился не дольше секунды. Беглец нырнул в воду. Серега дал очередь ему вслед. Но короткоствольный АК-74 был не самым лучшим оружием для прицельной стрельбы с этой дистанции. Кауров вынырнул уже у другого берега. Серега отшвырнул автомат, выхватил из наплечной кобуры ТТ и бросился в погоню.

Только сейчас, на бегу, до него дошли весь ужас и масштабы случившегося: брат убит, Михалыч, возможно, тоже, Лука — на дне, Анна Бланк предала… Его мир рушился. Сгорал в огне и застилался дымом…

…Дождь усилился. Удары грома подгоняли Геннадия. Молнии били теперь совсем рядом. Он бежал берегом речки, боясь углубиться в лес. Понимал, что в лесу у него больше шансов спрятаться и спастись, но не мог себя заставить свернуть влево — несколько молний оглушительно разорвались именно там, среди высоких берез. Совсем близко. Даже воздух уже был наполнен одуряющим запахом серы. Он пьянил, заряжал какой-то тревожной веселостью.

Геннадий оглянулся на бегу и увидел преследователя. Бритый главарь Рогачев с пистолетом в руке выбирался на берег из речки.

Близость погони, дым, дождь, разрывы молний и огромное зарево впереди напоили Геннадия первобытным отчаянием, граничащим с первобытным восторгом. «Тепло от огня старых ветреных мельниц любви у меня в груди», — подумал он. Потом поглядел на гранату в руке, обернулся еще раз, замедлив бег, и прокричал сквозь шум дождя: «Ну давай, Рогатый, иди сюда. Это я твоего дружка грохнул!».

…Серега так и не узнал у Архипа, сколько людей с ним приехало. Если больше четырех, то в любой момент ему вдогонку могла прилететь пуля. Но он уже не заботился о своей безопасности, не оглядывался по сторонам на бегу. Впереди маячила спина кровного врага. Рогачев старался не выпускать ее из виду, но думал во время этой погони только об Анне Бланк. Ее предательство было самой страшной из бед, обрушившихся на него за последние минуты. Страшнее гибели брата, Михалыча и Луки. «Она не могла это сделать. Она ждала меня каждый день, — убеждал Рогачев сам себя. Из его глаз впервые за много лет текли слезы. — Она не знала, где нас искать в степи. Это Лука им под пытками выдал. Архип понял, что я его кончу, и решил на прощанье шмальнуть в меня этой ложью».

Серега прощался с жизнью. Прежней жизнью. Он хотел теперь только убить внука Лазаря Черного и еще доказать самому себе, что Анна не виновата. Он цеплялся за нее, как сорвавшийся в пропасть цепляется за выступ скалы. Верил самому себе и не верил.

«Они приехали сюда меня убивать, потому что знали — тут место глухое, и я в сторожке буду один! Это Лука им под пытками… Стоп! Лука ведь не знал, что именно я сегодня на ночь поеду в Островскую. Об этом известно было только Маргелу… И Анне. Стучала, стравливала меня с Ереванским. Но зачем? Нет, нет! Она не может быть заодно с ними».

Рогачев добежал до Медведицы, бросился в нее и поплыл, одной рукой загребая, второй держа над головой пистолет.

«А если все-таки правда? Если это она? Если Ереванский ее за мной приглядывать подослал? На зоне — спектакль, с Анной — спектакль… А ведь я тогда наговорил ей на диктофон, что Жоре не подчиняюсь…».

Вода вокруг пузырилась, как газировка. В какой-то миг Сереге захотелось в ней утонуть. Но его глаза снова отыскали спину врага.

— Она не могла это сделать. Она ждала меня каждый день, — упрямо и зло прорычал Серега, выбираясь на другой берег.

В этот момент враг обернулся и что-то ему прокричал. Рогачев не разобрал слов, но уловил смысл: враг его не боялся. Это был вызов.

Серега остановился. Прицелился в убегающего Каурова. Его палец уже начал жать на курок. Но молния сверкнула под руку. Взгляд на мгновенье соскочил с вражьей спины. И Рогачев увидел другого человека. Его рука дрогнула…

…Геннадий не слышал выстрела, но ощутил его. Одновременно со вспышкой молнии и ударом грома почувствовал кожей лица вибрацию воздуха. Оглянулся — Рогачев стоял и целился в него из пистолета. Геннадий пригнулся и начал петлять, как заяц. Но так круто закладывал виражи, что поскользнулся на мокрой траве. Вскочил, рванулся вперед. И снова не удержал равновесие. Поднимаясь, успел заметить Рогачева — он снова бежал за ним. «Не уйти», — понял Геннадий и опять поглядел на гранату. Она была его последней надеждой…